В начале ноября было подписано соглашение о воздушном сообщении между СССР и США. В связи с началом практического осуществления этого соглашения запомнился один трагикомический эпизод. Первый пробный перелет из Москвы в Нью-Йорк осуществлял советский экипаж во главе с известным тогда у нас пилотом Бугаевым (он стал затем личным пилотом Брежнева и впоследствии министром гражданской авиации СССР). В составе экипажа был штурман, который, как считалось, хорошо знал английский язык. На подлете к аэропорту Кеннеди штурман связался с американским наземным контрольным пунктом и запросил разрешение на посадку. Ему было сказано встать в очередь „в воздушной этажерке", в которой прилетающие самолеты постепенно по спирали снижались до посадочной полосы.

Штурман не разобрался и бодро заявил: „О'кей, иду на посадку!" Ему снова было быстро сказано, встать в очередь. Он опять не понял и громко повторил, что у него все в порядке и что он идет на посадку. Перепуганный диспетчер тут же дал команду всем кружившим в небе самолетам „срочно разлететься в разные стороны" и дать возможность „сумасшедшему русскому" сесть на аэродроме. Самолет произвел блестящую посадку, и все в самолете были довольны, не зная о случившемся.

Вечером был торжественный обед, обмен речами и тостами. Царила дружеская атмосфера, а о случившемся инциденте никто ничего не знал. Во время обеда начальник американской авиационной службы рассказал мне в полушутливой форме о том, как происходила посадка самолета, и уже всерьез предложил, чтобы наши пилоты и штурманы прошли у них недельный курс разговорной практики, необходимой для радиосвязи.

Наш экипаж сперва встретил в штыки такое предложение американцев, заявив, что все они отличные летчики и штурманы и им проходить какие-то дополнительные „курсы", мол, не к лицу. Я тогда связался с Москвой и предложил дать экипажу твердое указание пройти специальную языковую подготовку. Оттуда пришел срочный ответ: поблагодарить американцев за предлагаемое содействие, а экипажу сразу заняться делом. Через такую подготовку прошли в то время все экипажи, совершавшие полеты в Нью-Йорк.

Совокупность разных факторов побуждала правительство Джонсона избегать в 1967 году крайностей, могущих обострить отношения с СССР, придерживаться линии на сохранение более или менее стабильных отношений с Москвой, сохранять контакты и возможность конфиденциального обмена мнениями, несмотря на осложнения обстановки в связи с вьетнамской войной и арабо-израильским вооруженным конфликтом. Советское правительство, по существу, придерживалось аналогичной линии поведения. Сохранение соответствующего уровня отношений в сложных международных условиях нашло свое отражение во встрече в Гласборо 23–25 июня между Косыгиным и Джонсоном.

В Центральной Европе обе стороны соблюдали нечто вроде перемирия при молчаливом уважении статус-кво. Они сохраняли также заинтересованность в заключении договора о нераспространении ядерного оружия и в проведении переговоров о стратегических системах ракетно-ядерного оружия (США проявляли особый интерес к запрещению систем ПРО).

Однако общая атмосфера в отношениях между обеими странами продолжала оставаться сложной и противоречивой. Правительству Джонсона лишь с большим трудом удалось добиться в марте 1967 года ратификации консульской конвенции с СССР, а законопроект „О торговых отношениях между Востоком и Западом" так и застрял в сенате.

К концу 1966 года советское руководство поручило Министерству иностранных дел представить подробный анализ состояния советско-американских отношений и возможные предложения насчет внешнеполитического курса СССР на ближайший период.

13 января 1967 года Громыко представил на рассмотрение Политбюро аналитическую записку о состоянии и перспективах отношений между СССР и США.

Эта записка была выдержана, разумеется, в духе основополагающих в тот момент партийных документов, изобиловала утверждениями насчет „побед социализма" и „неизбежности распространения коммунизма на земле " и т. д. Вместе с тем некоторые ее оценки представляют известный интерес. Поэтому (сохраняя специфическую фразеологию того времени) хотелось бы привести некоторые выдержки из этого документа.

Опыт последних лет показывает, говорилось в записке, насколько сложной является и будет оставаться для СССР задача сосуществования с США. В целом состояние международной напряженности не отвечает государственным интересам СССР и дружественных ему стран. Строительство социализма и развитие экономики требуют поддержания мира. В обстановке разрядки легче добиваться укрепления и расширения позиций СССР в мире.

Главный тезис внешней политики Кеннеди и Джонсона — это сохранение статус-кво в мире. Американская концепция „о сферах жизненных интересов" США и СССР, а также о „третьей сфере" в целом отражает вынужденное признание правящими кругами США сложившегося соотношения сил и побед социализма. Однако правительство США ставит при этом задачу: ограничить дальнейшее распространение коммунизма на земле, что, разумеется, неосуществимо…

Рассматривая отношения между СССР и США в широкой перспективе, а не только в плане нынешнего неблагоприятного состояния отношений в связи с агрессией США против Вьетнама, можно сказать, что в нынешнюю переходную эпоху истории вопрос, в конечном счете, заключается в том, как будет совершаться переход стран и народов от капитализма к социализму: в условиях сохранения всеобщего мира или в условиях мировой войны? Несомненно при этом, что все же именно от состояния отношений между СССР и США зависит ответ на вопрос — быть или не быть мировой ракетно-ядерной войне…. Концентрация наших главных усилий на внутреннем экономическом строительстве при поддержании военной мощи для обороны отвечает указанию Ленина о том, что окончательная победа социализма над капитализмом будет обеспечена созданием новой, гораздо более высокой производительности труда.