Не стоит много рассказывать, как довольны были нашим возвращением боевые друзья, особенно летчик Драпиковский — ведь он отныне будет летать на самой лучшей машине в эскадрильи, и потому лейтенант ни на шаг не отходил от отремонтированного красавца-корабля. Крепко обнялись мы и с Федей Локтионовым и Евгением Ивановичем Сырицей. Они ничуть не изменились, все такие же жизнерадостные, хотя им совсем недавно в труднейших условиях пришлось перебираться через линию фронта, а сейчас снова беспощадно расправляются с врагом. Но разговаривать много не пришлось: ребятам надо было готовиться к очередному взлету, а нашему экипажу — позаботиться о ночлеге.

Устроили меня на квартиру к самому председателю колхоза, в маленькой летней веранде на чердаке, в близком соседстве с грачами и скворцами, поселившимися на огромных раскидистых ветлах. Из окна веранды виднелось летное поле, слышался гул взлетающих бомбардировщиков. Вот совсем низко над домами пронесся легкий ПЕ-2, я сразу узнал «по почерку» его хозяев, наших разведчиков пилота Василия Погорелова и штурмана Петра Беликова. Один за другим поднимались в воздух и тяжелые ночные корабли, нагруженные смертоносным грузом, и брали курс на запад, в тыл врага.

…Итак, я вновь среди друзей, в родной эскадрилье. Снова со своим экипажем «Голубой двойки» каждую ночь вылетаем бомбить немецкие аэродромы, склады боеприпасов и горючего, скопления войск и танковые колонны, сбрасываем партизанам боеприпасы и продовольствие. Летом здесь, на Северо-Западном фронте, ночи очень короткие, светлые. Поэтому мы теперь делаем в сутки лишь один боевой вылет, но с увеличенной бомбовой нагрузкой. Днем, как и прежде, отдыхаем, а к вечеру выезжаем на аэродромы, готовим самолеты, загружаем их бомбами и с наступлением сумерек поднимаемся в воздух.

К этому времени немецкое командование сосредоточило много самолетов на аэродроме Глебовщино и других для поддержания с воздуха Демьяновской группировки войск. Но фашистским стервятникам уже кончилось раздолье в нашем небе, теперь они не чувствовали себя безнаказанными, как это было в прошлом году. Наши истребители, штурмовики, пикирующие бомбардировщики постоянно находились в воздухе, над полем боя, не давали немецким самолетам бомбить передний край наших войск, гнались за каждым разведчиком, наносили чувствительные удары по врагу. Имена многих летчиков, таких, как истребитель Андрей Дегтяренко, штурмовик Петр Марютин, разведчик Григорий Бойко, пикировщик Иван Стружкин стали известны по всему нашему Северо-Западному фронту.

Андрей Дегтяренко однажды со своим звеном встретился с тридцатью «юнкерсами» и, врезавшись в самую гущу воздушного пиратского стада, сбил десять самолетов. В тот же день, когда два «мессершмитта», учуяв легкую добычу, бросились на его раненого товарища, Дегтяренко молниеносным маневром принял удар на себя, в следующую секунду, будучи уже раненным сам, одного стервятника сбил и второго заставил бежать.

Более ста танков, автомашин, орудий уничтожил за короткое время Петр Матвеевич Марютин. Во время одного из полетов, обнаружив большую колонну врага на марше, он двадцать минут «обрабатывал» ее бомбами, пушечным и пулеметным огнем и оставил на дороге десятки разбитых автомашин, несколько танков и множество убитых гитлеровцев. На обратном пути, когда у Марютина не осталось ни одного патрона, на него напали два «мессершмитта». Но, умело маневрируя, увертываясь, подставляя под огонь бронированные части машины, летчик-штурмовик благополучно вышел из боя. Израсходовав боеприпасы, «мессершмитты» скрылись в облаках, а на самолете летчика-героя после посадки насчитали более трехсот пробоин.

Только за полгода совершил 158 боевых вылетов разведчик нашего фронта Григорий Евдокимович Бойко. Его пикирующий бомбардировщик ПЕ-2 внезапно появлялся в тылу врага, сквозь завесы зенитного огня порывался на аэродромы, в места скопления войск и техники, фотографировал, бомбил и сообщал по радио их координаты своим товарищам.

Никогда не было нелетной погоды и для пилота пикирующего бомбардировщика Ивана Стружкина и его штурмана Иосифа Плакшина. Как-то им было приказано разведать фашистский аэродром, который сильно прикрывался истребителями и мощными зенитными средствами. В плохую погоду, на низкой высоте вышли они на аэродром и, выпустив шасси, «пошли на посадку», но зашли специально с «промазом». Видя, что самолет садится, немцы не открыли огня. Экипажу только это и требовалось, аэродром был уже сфотографирован. При втором заходе штурман и радист открыли ураганный огонь из пулеметов, сожгли и повредили несколько самолетов.

Успехи наших коллег радовали нас, поднимали настроение. Как бы принимая от них на ночь смену, мы стремились не отставать, бить врага так же метко, без промаха. И, выполнив задание, видя внизу под крыльями море бушующего огня, взрывы, горящие самолеты и танки, цистерны с горючим, испытывали чувство гордости и удовлетворения.

Вот и сегодня, пятого июля, двум экипажам нашего отряда — моему и Драпиковского — приказано нанести бомбовой удар по аэродрому Глебовщино. Остальные экипажи отправятся на другие цели. Для корректировки и разведки на самолете Р-5 с нами полетит молодой летчик старший сержант Бойко. Он должен летать на малой высоте вокруг аэродрома, наблюдать за результатом нашего бомбометания и в случае необходимости вести огонь по прожекторам и зенитным точкам.

Получив разрешение на вылет, разошлись по кораблям. Первым взлетел командир эскадрильи майор Родионов, за ним по очереди экипажи Петрухина, Григорьева. Наконец, в воздухе и наша «Голубая двойка». С набором высоты легли на курс. Ночь светлая, видимость почти как днем. За нижней кромкой разорванных облаков, на высоте тысяча метров приближаемся к вражескому аэродрому. Бросаем несколько светящихся бомб. Летное поле, стоянки самолетов видны как на ладони. Неожиданно вспыхнули двенадцать прожекторов, заговорила зенитная артиллерия. Среди ослепительных лучей и разрывов снарядов держу машину на цель, ругая про себя Бойко, что медлит с открытием огня. Но вот чувствую: бомбы сброшены, машина вздрагивает от их взрыва. Потом слева, почти рядом, замечаю зеленую ракету. В голове мелькает предположение, что это, вероятно, просигналил о чем-то идущий недалеко сзади экипаж Драпиковского, хотя об этом никакой договоренности между нами не было. Вдруг, словно по команде, исчезли вокруг меня взрывы снарядов, только лучи прожекторов не выпускают корабль, и, спасаясь от них, мы благополучно уходим в облака.