Шрифт:
«Всегдай». 1913. «Петерб. Глашатай».
Год позабыл, но помню, что в пятницу, К entr'ee подъехав в коляске простой, Я приказал седой привратнице В лифте поднять меня к Вам в шестой. Вы из окна, лихорадочно фиалковая, Увидали и вышли на верхнюю площадку; В лифт сел один и, веревку подталкивая, Заранее ласково снял правую перчатку. И вот уж когда, до конца укорачивая Канат подъемника, я был в четвертом, — До меня донеслась Ваша песенка вкрадчивая, А снизу другая, запетая чертом, — И вдруг застопорил, вдруг лифт привередливо, И я застрял между двух этажей, И бился, и плакал, и кричал надоедливо, Напоминая в мышеловке мышей. А Вы все выше уходили сквозь крышу, И черт все громче, все ярче пел, И только одну его песню я слышал И вниз полетел.(Ibid.)
В этом же «Всегдае» находим небольшую статью, посвященную «новой рифме»:
«— До сих пор были в обращении следующие созвучия стихов:
1. Мужские(ямбические) — ударение на последнем слоге (Доска — тоска.)
2. Женские(хореические) — ударение на предпоследнем слоге. (Индеец — гвардеец.)
3. Дактилические— ударение на третьем от конца слоге. (Холодная — природная.)
4. Гипердактилические— ударение на четвертом слоге от конца. (Томительного — упоительного.)
5. Белые(или чужие.)
6. Дактило-хореические. (Ария — тротуаре.)
7. Внутренние. (З. Гиппиус, „Неуместные рифмы“.)
8. Передние. Как контраст тривиальным, задним рифмам. (Ibid.)
9. Тавтологические. (Улыбаюсь — стен — улыбаюсь — измен.)
10. Полурифмы. (Полубелые рифмы.) а — в — с — в, а — в — а — с.
11. Ассонансы. (Надсон — признаться.)
12. Диссонансы. (Театр — перламутр — пюпитр — смотр — лютр.)
По подразделениям: а) Синонимы; б) Однокоренные рифмы; в) Глагольные; г) Существительные; д) Прилагательные; е) Составные („спайные“); ж) Монотонные. (Одну — сну — волну, etc.)».
В отпечатанной на днях эго-футуристической эдиции (И. В. Игнатьев. «Эшафот», издание «Петерб. Глашатай», 1913) автор придерживается, очевидно, следующей системы:
Гласные рифмы: глаза — ее — огни — Mimi — добро — какаду — мы — оне — мэмэ — юлю — дитя.
Согласные рифмы: рак — брег — их; лап — хлеб — сив — иф; бежат — сыроед; дурач, мураш, пращ, еж; час — плац — желез. (Гортанные, губные, зубные.)
Любое из этих слов может рифмоваться с любым своим соседом.
Кроме сего, рифмуются между собою «плавные» буквы:
м — н — л — р:
нам — озон; ель — дар.
А также «твердомягкие» гласные:
глаза — дитя
добро — ее
какаду — юлю
мы — огни (Mimi).
Богатый материал для перетасовки дают «дифтонги» (независимо от метра стиха): рай — дорогой — струй — дальний — эй — лентяй — горюй. (При условном же метре «дифтонги диссонансят».) [21]
Это уже значительное полевение эго-футуристов.
«Кривую» прогрессирования можно проследить по очередным сборникам «Петербургского Глашатая»:
a) газета «Петербургский Глашатай» (№№ 1 и 2) и
21
См.: Эго-футуристы, «Всегдай», VII. СПб., 1913.
b) альманахи: «Оранжевая Урна», «Стеклянные Цепи», «Орлы над пропастью» — это пробег аэроплана «Эгофутуризм» перед полетом, который открывается альманахом «Дары Адонису» и последующими: «Засахаре Кры», «Бей! — но выслушай!» и «Всегдай».
Ко второму периоду относятся и две книжки Василиска Гнедого: «Гостинец Сантиментам» (Ритмеи) и «Смерть Искусству» (15 поэм с предисловием И. В. Игнатьева) [22] .
— Разве не ясна была для каждого искусстца агония настоящего прошлого и пошлого? — спрашивает предизатор.
22
Все перечисленные издания эстампированы «Глашатаем».
— Разве все не в напряжении к последнему биению пульса его?..
Искусство дня умерло…
Умер «Театр», умерла «Живопись», умерла «Литература».
Умерла скопная жизнь.
Люди, превратившие искусство и жизнь в жратву, хлопочут вкруг пугающего их одра искусства, (а затем и жизни), — но кислород, но возбуждающие снадобья их лишь ускоряют ждутный миг…
Каждому искусстцу льстит приятие последнего воздуха, и уже в преддверии конца не одна мазурницкая глотка крикала: