– Ясно, – прервал его председатель. – Все небось в школе учились. Приступим к делу. Подъем! – скомандовал он и первым вышел из-за стола.

Члены комиссии выстроились председателю в затылок, образовав колонну.

– Садись на свой велосипед, – обратился председатель к молодому человеку. – Только не вздумай двинуться с места. Перемещаться будем мы.

Ошалевший изобретатель взгромоздился на велосипед. Желтое седло жалобно заскрипело.

В тот момент по сигналу своего шефа все двинулись гуськом мимо изобретателя. Последней шла зипунка, искоса сочувственно поглядывавшая на изобретателя.

Каким-то чудом бедняга-изобретатель несколько мгновений удерживался в равновесии, отчаянно поворачивая руль то вправо, то влево, но затем с грохотом рухнул на пол в полном соответствии с законом всемирного тяготения сэра Исаака Ньютона. Хотя закон к тому времени еще не был открыт, но действовал, как я убедился, исправно.

Колонна остановилась.

– Так-то, молодой человек, – назидательно произнес председатель, стоя над поверженным изобретателем. – Теперь вам ясно, кто из нас прав? Изобретатель промычал что-то нечленораздельное, делая попытку подняться.

– А вы не отчаивайтесь, – продолжал вкрадчиво председатель комиссии и протянул изобретателю руку. – Мы вам поможем. Недаром наше знаменитое учреждение призвано совершенствовать технические новинки. Я предлагаю присобачить, а точнее прилошадить, к велосипеду третье колесо.

– Зачем? – простонал молодой человек.

– Машина тем самым получит устойчивость, а вы соавтора, – пояснил председатель.

Изобретатель пнул на прощание ногой свое детище, пулей выскочил из избы, хлопнул дверью.

– Еще один отмучился, болезный, – мелко перекрестила его вслед старушка с механическим колобком.

По решению высокоученой комиссии двухколесный мустанг был выброшен на свалку ввиду его полной практической непригодности… В это время проходил по двору сынишка председателя комиссии. Сорванца заинтересовал странный предмет. Мальчик быстро понял назначение седла и педалей, ибо был от природы смышлен, а кроме того, еще не успел выучить принцип Галилея.

После нескольких неудачных попыток он вскочил в седло и весело покатил по двору, распевая во все горло веселую песенку. Текст ее и музыка, передаваясь от поколения к поколению, почти не изменившись, сохранились до наших дней. Ее может услышать каждый: для этого достаточно включить радио в момент эстрадной передачи.

Но вернемся к велосипеду – удивительному изобретению, с которым явился в комиссию молодой человек.

Судьба изобретения оказалась печальной. Велосипед вследствие неудачных испытаний был захоронен на долгое время. Единственный образец, на котором катался по двору мальчишка, поломался.

Мальчик вырос, выучил принцип Галилея и сменил папашу на его ответственном посту.

Что же касается изобретателя, то в хрониках он больше не упоминался…

Я без происшествий добрался до хронопеда, который спрятал в загородной роще, и благополучно вернулся в свое время. И знаете, что меня больше всего обрадовало: поток велосипедов на улицах и площадях. Теперь я смотрел на них другими глазами…

Потом, хорошо отдохнув – путешествия во времени, как вы знаете, очень утомительны, – я отправился в центральный архив. Теперь я читал протокол заседания зипунской комиссии совсем другими глазами. Снова передо мной на столе лежал старинный пергамент, торопливо исписанный гусиным пером.

Златокудрая зипунка, ведшая протокол, оказалась отчаянно смелой: она занесла в протокол, помимо всего, что происходило перед ее глазами, еще и то, что думает о председателе и членах почтенной комиссии. Увы, под страхом сурового наказания она не имела права голоса и свои мысли могла доверить только пергаменту, который председатель подписывал обычно не читая.

Я перечитывал лист за листом и явственно слышал торопливый шорох гусиного пера, похожий на скрип несмазанной телеги, и передо мной возникало лицо златокудрой зипунки с насмешливыми глазами.

Я до сих пор не забыл эту девушку.