— Стойте! Вы арестованы!

Молодые люди бросились к окну, пытаясь выпрыгнуть туда. Офицер снова прокричал:

— Стойте! Вы арестованы!

И дал очередь из автомата. Клаудио увидел, как девушка неподвижно стоит у стены, как красное пятно растекается у нее по груди, ноги подкашиваются и глаза становятся мертвыми.

Он бросился вверх по лестнице, не обращая внимания на выстрелы, на крики, на пыль штукатурки. Еще секунда — и девушка упала бы на пол. Он подхватил ее на руки. Офицер в низу лестницы вынул пистолет и целился в него. Клаудио в отчаянии повернулся направо, налево, увидел дверь лифта и бросился туда, нажимая локтем кнопку. Кабина стояла на том же этаже, дверь открылась. Он кинулся внутрь и сумел вовремя закрыть дверь: еще мгновение — и ее бы заблокировали прикладом ружья. Он нажал кнопку первого этажа, кабина вздрогнула. В дверь тем временем с грохотом летели пули. Он лег на пол, держа девушку на руках, а в металлической поверхности появились два-три отверстия, и едкий запах пороха наполнил кабину. Лифт дрогнул и стал опускаться. Как только открылась дверь на первом этаже, Клаудио выбежал наружу, держа на руках бесчувственное тело девушки. Он был весь в крови. По ступеням лестницы грохотали сапоги преследователей. Он обнаружил перед собой открытую аудиторию и спрятался под кафедрой вместе с девушкой. Солдаты вошли, оглядели помещение, а потом снова устремились в коридор.

Он вышел и побежал в противоположное крыло здания, добрался до служебного выхода и вырвался во двор, выходивший на улицу Тосица. Плотно прижавшись к стене, он выждал, пока на улице никого не будет.

По-прежнему слышались выстрелы, плач, крики негодования и ярости, рев моторов, звук шин автомобилей, отъезжавших с проспекта Патиссион, сухие приказы. Мятеж был подавлен. И только колокольный звон все еще разрезал ночную мглу, неотступно и отчаянно.

Клаудио положил девушку на землю и побежал к воротам, открыл их, потом вернулся, снова взял ее на руки и побежал прочь так быстро, как только мог. Вскоре он оказался перед Мишелем и Норманом, и те его не узнали: красные глаза на черном и обожженном лице, одежда разорвана. На руках он держал безжизненное тело Элени, рубашка и брюки были испачканы кровью. Увидев друзей, он упал на колени и пробормотал сквозь слезы:

— Это я… Помогите мне, ради Бога, помогите…

Услышав колокольный звон и звуки выстрелов, Ари пробудился, но он так устал, что никак не мог выйти из состояния полузабытья. Реальность казалась ему очередным из тысячи кошмаров, которые он пережил во время короткого и тревожного сна. От боли в боку он окончательно проснулся и встал, массируя затекшие мышцы. Звон колоколов в подвальном помещении звучал приглушенно и словно сквозь вату, но оттого казался еще более нереальным и зловещим. Он включил свет и посмотрел на стену перед собой: края покрывала развязались, и сосуд стоял на столе, поблескивая. С улицы доносились выстрелы, плач и крики боли. Он снова обернул сосуд, крепко затянув края, а потом пошел к служебному выходу. С той стороны двери проникал неясный шум: кто-то бил в нее, пытаясь открыть.

— Кто там? — спросил он. — Что вы хотите?

— Откройте, ради всего святого, мы студенты, с нами раненый.

Ари открыл, и несколько молодых людей торопливо вошли в помещение — трое юношей, один из которых держал на руках раненую девушку.

— Ари, это вы? — сказал Мишель. — Какая удача. А я думал, вы в Парге с Арватисом.

— Мишель? Да, так и есть, я вернулся сегодня ночью. Но почему вы пришли сюда? Девушку нужно немедленно отвезти в больницу.

Клаудио сделал шаг вперед, прижимая к груди девушку, — казалось, она начинала приходить в себя, с ее уст сорвался слабый стон.

— Ее ранили из огнестрельного оружия. Если мы пойдем в больницу, нас всех арестуют. Вы должны помочь нам найти врача… или надежную клинику.

Ари впустил их:

— Следуйте за мной, скорее.

Они прошли через зал кикладской скульптуры, добрались до служебной лестницы и спустились в подвал. Ари открыл дверь потайной комнаты.

— Здесь никто не станет искать вас, — сказал он. — Подождите меня, я скоро вернусь. Постарайтесь пока перевязать рану. Ей нельзя терять кровь.

И он ушел, закрыв за собой железную дверь.

— Нужно уложить ее, — сказал Клаудио.

Они устроили получше постель, на которой спал Ари, и поместили туда Элени. Клаудио осторожно снял с нее куртку и расстегнул рубашку, обнажая плечи. Мишель подошел поближе.

— Рана находится очень высоко, вероятно, пуля не задела жизненно важные органы. Мы должны перевязать ее.

Клаудио достал из кармана платок:

— Он чистый. Можно воспользоваться им.

Норман огляделся:

— Это реставрационная лаборатория. Здесь должен быть спирт.

Он стал рыться в шкафах и на полках, открывая бутылки с растворами и нюхая их.

— Вот, это спирт.

Клаудио намочил платок и тщательно промыл рану. Девушка вздрогнула и застонала от боли. Потом открыла глаза и растерянно посмотрела вокруг:

— Клаудио… Клаудио… где мы?

— Мы в безопасности, любовь моя. Не беспокойся, ты должна лежать неподвижно… Ты ранена. Мы скоро увезем тебя отсюда. Не волнуйся, постарайся отдохнуть.

Элени закрыла глаза.

Клаудио разорвал свою рубашку и старательно перевязал девушку. Рана перестала кровоточить.

— Ей нужно тепло. Потребуется какое-нибудь одеяло.

Мишель начал было снимать свою длинную куртку-аляску.

— Там есть покрывало, — сказал Норман, указывая на большой тюк, стоявший на столе. Он развязал края и отступил, ошеломленный, словно парализованный: — Боже мой, Боже мой, посмотрите!

Клаудио и Мишель обернулись к нему и увидели сосуд из чеканного золота, фигуру воина с веслом за спиной, барана, быка и вепря с длинными клыками. Последний мятежный колокол в агонии бил в афинском небе, полном звезд и отчаяния.