Он уже хотел снова перепрыгнуть канаву и уйти, когда желтый косяк света пронзил темень и осветил узкую улочку города до самой середины. И забилось у обрадованного Алексея сердце: это же ее окна зажглись! Прильнув к холодному корпусу крана, он увидел знакомый книжный шкаф и подаренного им Наташке плюшевого медведя, сидевшего почему-то наверху этого шкафа, и даже единственную фотографию, темневшую квадратиком на стене.

«Возможно, она укачивала Наташку или читала ей на ночь сказку. А я-то, дурак…» Вдруг он увидел, как обнаженные руки потянулись к шкафу и сняли оттуда плюшевого медведя. «Понесла в спальню, к Наташе!» — обрадовался Алексей, но ошибся. Секунду спустя в распахнутом окне возник ее силуэт. Лидия была в том самом простеньком ситцевом платье, в каком он ее увидел, когда пришел за ключом. Она держала на руках медведя, прижимая его к груди, как ребенка. Затем отодвинула от себя, легонько щелкнула по носу и опять взяла на руки. Горелов увидел ее удаляющуюся от окна прическу, а затем обнаженные руки вытянулись вверх и усадили медведя на прежнее место. Прямоугольник окна остался пустым. Яркий свет сменился притушенным зеленым. Вероятно, она зажгла ночник. Горелов пождал еще несколько минут, но Лидия не появлялась. «И не надо, — подумал он, — пусть отдыхает. Небось намаялась за день».

Он вышел из своего укрытия и неторопливо зашагал домой, наполненный ликованием.

Не желая сразу уединяться в своем номере, Алексей все же дошел до танцплощадки, издали увидел Субботина, вальсировавшего с какой-то партнершей, и Каменева, оказавшегося столь неважным танцором, что гибкая, стройная Женя таскала его «за кавалера». Дружный их смех приятно встряхнул Горелова, и он без зависти отметил: «Смеются? Ну и хорошо, что смеются. И мне тоже не грустно». И еще он подумал, что если бы перед ним промелькнули сейчас тысячи самых красивых женщин — учительниц, ткачих, балерин, кинозвезд, — он бы ни на одной не посмел долго задержать взгляда. У него есть своя, одна-единственная женщина, добрее и красивее которой нет в мире. И зовут ее Лидией…

Рано утром Алексей Горелов сел в штабной газик, чтобы добраться до полустанка к отходу пригородного поезда. Друзья его еще спали, и это избавило от излишних расспросов. На аэродроме Нелидов объяснит им, что Горелов исключен из дальнейшей программы парашютной подготовки, а сегодня получил суточный отпуск в город.

Молоденький солдат с косыми височками сидел за баранкой.

— Можно ехать, товарищ капитан? — почтительно осведомился он. — Вещей с вами никаких?

— Никаких, — подтвердил Горелов.

Газик подпрыгнул на жестких рессорах и помчался по шоссе. У проходной шофер затормозил, стал рыться в карманах, доставая путевку.

Пока сержант с рыжими выгоревшими бровями проверял путевой лист, Горелов, с любопытством разглядывавший людей, собиравшихся к поезду, вдруг замер от неожиданности. В очереди на маленький голубой автобус стояла Лидия. Была она в светло-голубом платье и в накинутом поверх него желтом пыльнике. На голове — белая прозрачная косынка, в руках — сумка. Рядом, в красном платьице, старательно причесанная, с алым бантом в волосах, топталась Наташа.

— Лидия Степановна! — не раздумывая, окликнул Горелов. — Идите сюда!

Она удивленно обернулась, но, сразу его узнав, бросилась к газику. Остановившись у дверцы, широко улыбнулась. Полыхнуло румянцем ее лицо. Не успела она еще и поздороваться, как Наташка колобком выкатилась из-за нее, звонко закричала:

— Дядя Алеша, и ты едешь на станцию? Нас с мамой посадишь?

— Конечно посажу, маленькая, обрадовался он. — Иди, я тебя подниму. А теперь давайте руку и вы, Лидия Степановна.

Они втроем поместились на заднем сиденье: Наташа в середке, они по бокам.

— Дядя Алеша, а ты почему так долго не приходил? — затараторила Наташа. — А я без тебя медведю чуть ухо не оторвала. А как меня мама ру-га-ла!

— Перестань ты ябедничать! — смутилась Лидия. — Слова не дашь вымолвить. В самом деле, почему вы нас позабыли, Алексей Павлович?

Синие глаза были наполнены ожиданием, в певучем голосе прозвучала еще не погашенная тревога. Горелов погладил девочку но головке.

— Совсем зашился, Лидия Степановна. С утра и до вечера занятия. Дойдешь до койки и валишься как сноп. Да и очень поздно возвращались с аэродрома. Неудобно было вас тревожить…

— А сегодня? — прервала она настороженно.

— Сегодня дали суточный отпуск. Свободен до десяти ноль-ноль завтрашнего утра. Хочу в городской библиотеке кое-какую техническую литературу посмотреть. А вы?

— А меня мама везет в детскую поликлинику показывать, — опередила мать девочка. — И еще в зоопарк мы пойдем.

— У нас действительно программа максимум, Алексей Павлович, — подтвердила Лидия. — Наташку я с гландами хочу показать: удалять их или не удалять? Потом забежим к одной нашей старой знакомой. Ну и зоопарка миновать, разумеется, не удастся.

— А обратно?

— Вечером. Последний поезд в семь с минутами отходит.

Машину встряхнуло на ухабе, и их руки невольно соединились за Наташиной спиной. Алексею стало радостно оттого, что Лидия не сразу высвободила свою.