— Он же ничего не смыслит, этот черномазый,— с презрительной гримасой воскликнул учитель танцев.

— Нет, Тартелетт, ошибаетесь,— возразил Годфри,— Карефиноту смотрит на оборотную сторону зеркала, значит, рассуждает, на что способно только мыслящее существо.

— Хорошо! Согласен! Допустим, он не лишен сообразительности,— сказал Тартелетт, с сомнением покачав головой.— Но будет ли он нам хоть чем-нибудь полезен?

— Я в этом уверен! — твердо произнес юноша.

Между тем Карефиноту очутился за столом, уставленным кушаньями. Сначала он все обнюхал, потом попробовал на зубок и, наконец, стал с жадностью поглощать все подряд: суп из агути, убитую Годфри птицу, баранью лопатку с гарниром из камаса и ямса.

— Кажется, наш гость обладает завидным аппетитом,— заметил Годфри.

— Вот именно,— подхватил танцмейстер.— Нужно будет глядеть за ним в оба. Как бы не разыгрались каннибальские инстинкты!

— Успокойтесь, Тартелетт! Мы заставим нашего друга забыть вкус человеческого мяса, если он его вообще когда-нибудь пробовал.

— За это я не поручусь! — ответил учитель танцев.— Уж если хоть раз отведал…

Карефиноту с напряженном вниманием слушал их разговор. По умным глазам каннибала было заметно, что ему очень хочется понять, о чем они говорят. Неожиданно у дикаря развязался язык, и он начал им что-то объяснять. Но это был ряд лишенных смысла междометий, с преобладанием гласных «а» и «у», как в большей части полинезийских наречий.

А Годфри тем временем думал: этот негр, которого он чудом спас от смерти, станет теперь их новым товарищем. Без сомнения, Карефиноту будет хорошим слугой. Он силен, ловок, деятелен. И не испугается никакой работы. Удивительная восприимчивость дикаря даст возможность добиться значительных успехов в его образовании и воспитании.

Годфри не ошибся. Уход за скотом, сбор корней и плодов, убой баранов или агути, которые составляли основную пищу, приготовление сидра из диких яблок манзаниллы — всему этому Карефиноту научился быстро и старательно выполнял любые поручения.

Сколько бы ни ворчал Тартелетт, Годфри не испытывал к новому компаньону недоверия и ничуть не раскаивался, что спас его от смерти, рискуя собственной жизнью. Если юношу что-то и тревожило, то только возможность возвращения каннибалов на остров Фины.

В первый же день для Карефиноту устроили постель в дупле секвойи. Но он, если не шел дождь, предпочитал спать на открытом воздухе, превратившись таким образом в верного стража.

Прошло две недели со дня спасения Карефиноту, и он уже несколько раз сопровождал Годфри на охоте. Больше всего ему нравилось, как падают убитые на расстоянии птицы. При этом он с большой готовностью выполнял роль охотничьего пса и мчался за дичью, не останавливаясь ни перед каким препятствием, преодолевая завалы, кусты и широкие ручьи.

Незаметно Годфри привязался к новому товарищу. У Карефиноту обнаружились необычайные способности, он легко поддавался обучению, но одного никак не мог одолеть — английского языка. Несмотря на все усилия, туземец не способен был произнести даже самых простых слов, которым его старательно обучали Годфри и учитель танцев.

Итак, жизнь на острове благодаря счастливому стечению обстоятельств становилась даже довольно приятной, и никакая опасность не угрожала больше его обитателям. Но не было дня, чтобы Годфри не вспоминал свою невесту Фину и дядюшку Виля! Он с тайным страхом ждал наступления зимнего времени, которое воздвигнет между ним и его близкими еще более непреодолимую преграду.

Двадцать седьмого сентября чрезвычайный случай, потребовавший немедленного решения, отвлек племянника Кольдерупа от мучительных раздумий.

В тот день Годфри и Карефиноту, собирая во время прилива моллюсков возле Дримбея, вдруг заметили множество маленьких плавучих островков, подгоняемых к берегу ветром,— целый архипелаг, над которым кружили так называемые морские ястребы — птицы с огромным размахом крыльев. Откуда взялись эти странные островки, плывшие по воле волн, и что они собой представляют?

Пока Годфри стоял в растерянности, не зная, что подумать, Карефиноту лег на живот, вобрал голову в плечи и, растопырив руки и ноги, пополз.

Годфри, ничего не понимая, уставился на него и вдруг сообразил:

— Черепахи!

Карефиноту не ошибся. Действительно, это были черепахи, усеявшие всю поверхность моря на расстоянии не меньше квадратной мили. Они быстро приближались к острову, рассекая воду задними ногами, похожими на ласты. Их ловкие, сильные движения напоминали полет больших хищных птиц, например, орлов. Саженях в ста от берега черепашьи спины вдруг скрылись под водой, а их пернатые спутники взмыли в воздух, описывая большие спирали. Прошло несколько минут, и первая приливная волна выбросила на сушу добрую сотню настоящих зеленых морских черепах. Каждая имела не менее трех-четырех футов в диаметре. Огромные мокрые панцири, зеленовато-бурого оттенка, с мраморным рисунком, блестели на солнце.