– Потом я отвез ее домой, чтобы она помылась и немного отдохнула, затем заехал за ней в девять утра и отвез на площадь Полиции.

В полиции Нью-Йорка был отдел, в чьи задачи входило создание портрета подозреваемых по описанию, потом эти картинки тиражировали на плакатах «ИХ РАЗЫСКИВАЕТ ПОЛИЦИЯ», которые развешивали в районах повышенной опасности. Некоторые детективы предпочитали рисовать от руки, другие использовали компьютерные программы. Каждый нюанс, каждая особенность, будь то густая растительность на лице или форма бровей, – все находило отражение в рисунке. В большинстве случаев результаты воспроизводили внешность преступника, как на фотографии.

В данном случае мы имели дело с серийным насильником, и художники уже составили несколько портретов. И хотя все рисунки были похожи, каждый имел свои особенности: все зависело от того, при каких обстоятельствах жертва видела насильника. Эта потерпевшая сможет внести свой вклад в составление фоторобота, который разошлют вдобавок к уже расклеенным.

– Как думаешь, ей не очень трудно будет рассказать мне все еще раз? – спросила я Мерсера. Я всегда полагалась на его суждение в этом вопросе, зная, с каким состраданием он относится к потерпевшим.

– Я на нее не давил. Подумал, будет лучше, если мы с тобой проведем этот допрос вместе, сразу узнаем, что надо, а ей придется рассказывать на один раз меньше. Она настроена по-боевому, Алекс. Очень хочет засадить этого типа за решетку на всю оставшуюся жизнь, – Мерсер завел мотор, и мы выехали на скоростную автостраду Бруклин – Квинс в сторону моста на Манхэттен. – Я обещал, что найду его и что ты засадишь его на веки вечные. Поэтому она очень хочет с тобой поговорить.

За мою бытность прокурором очень многое в системе переменилось. Женщины, которые раньше неохотно заявляли о сексуальных преступлениях, все чаще стали обращаться к нам – общество начало избавляться от предрассудков, которые окружали жертв насилия. Люди наконец поняли, что в этих преступлениях виновен только сам насильник. И все равно присяжные чаще верят тем, на кого напали незнакомцы, а не приятели, и такие процессы легче выиграть в суде. Пол Батталья, бьющийся над этой проблемой много лет, бросал на такие дела огромное количество сил. Неважно, был ли насильник приятелем, родственником, мужем или коллегой жертвы, нам давался карт-бланш на ведение тщательного расследования и вызов в зал суда любого свидетеля, который мог повлиять на благоприятный для обвинения исход дела.

– Тебе, наверно, не удалось выспаться, – заметила я. Мерсер выглядел уставшим. Всю неделю он работал над делом Кэкстон, поэтому его освободили от других дел в Специальном корпусе. И хотя он мог надеяться, что новых дел пока не дадут, именно ему позвонили, когда вест-сайдский насильник совершил очередное нападение. Мерсер работал над этим делом с самого начала, и лейтенант очень рассчитывал на его опыт и умение общаться с потерпевшими, на способность запоминать детали – слова, действия, способ совершения полового акта, – то есть все, что укажет на другие случаи из этой же серии.

В ответ на мой вопрос Мерсер рассмеялся:

– Это первая ночь за неделю, когда у меня была теплая компания, и, заметь, не Чэпмен. Я не пробыл дома и часа, когда поступил вызов, – он на секунду отвернулся от дороги и посмотрел на меня. – Это дело плохо сказывается и на твоей личной жизни да?

– Мне не пристало жаловаться после вчерашнего выходного.

Остаток пути я рассказывала Мерсеру о вечере, что провела с Джейком, и о том, как удалось отдохнуть на острове от городской суеты.

– А есть ли что-то новое по делу Кэкстон? – спросила я, когда мы припарковались за зданием полиции и уже шли по ступенькам от «Парк-Роу» ко входу.

– Да всего понемножку. Производитель нашел номер партии, из которой была наша лестница. Ее продали прошлой весной в магазин скобяных товаров в нижнем Бродвее. Мы попросили проверить чеки. Не удивлюсь, если это лестница из ее галереи. Омар наверняка имел к ним доступ. Чтобы вешать картины и прочие экспонаты. А еще мы нашли Престона Мэттокса, архитектора, приятеля Дени. На прошлой неделе он был в командировке за границей. Возвращается сегодня. Сказал, что позвонит и уже в эти выходные мы сможем с ним побеседовать.

– А что эксперты нашли у Варелли?

– В мастерской оказалось чисто, как в операционной. Кто-то умудрился войти и выйти, не оставив ни одного отпечатка, или, возможно, вытер их, перед тем как смыться. На первый взгляд, все кажется нетронутым. Единственное, что выбивалось из общей картины, – это солнечные очки.

– Рецепт нашли? – высказала я слабую надежду.

– Как бы не так. Могут быть чьими угодно, но все-таки они слишком модные для старика. Есть еще один молодой ученик, который работал на Варелли. Он был дома, в Калифорнии, весь этот месяц. Вернуться должен был только на День труда. Но он был просто потрясен смертью реставратора и прилетает сегодня навестить вдову. Мы сможем поговорить с ним в понедельник. Кстати, адвокаты Кэкстона предоставили нам остальные письма, что Дени получила от шантажиста. Майк решил, что нет смысла отправлять их на отпечатки пальцев. Их уже держала в руках сотня народу. Но он скопировал их для нас. Сказал, возьмет домой на выходные – почитать.

Мы прошли через охрану, сели в лифт и прибыли в отдел детективов-художников.

Джози Малендес сидела в компании двух детективов в штатском, ела бутерброд с ветчиной и пила содовую. Она улыбнулась Мерсеру, а я постаралась сохранять невозмутимость, когда увидела ее заплывший из-за огромного синяка левый глаз. Она робко посмотрела на меня и протянула руку:

– Вы, наверное, Алекс Купер?

Пока она доедала, мы с Мерсером ознакомились с фотороботом, составленным детективами с ее слов.