Дверь мы открыть не могли и поэтому вернулись в квартиру Гейлсвена прежним путем, через балкон. Наш друг все оплакивал утраченный черепок и повторял:

— Лицемерный, коварный мерзавец!

— Я знал, что он что-то задумал, — сказал Лести, — но ничего подобного не ожидал. Конечно, я заметил, что он позаимствовал наши спички, но всю важность этой уловки осознал только сейчас. Мне и в голову не пришло, что он отключил электричество (кстати, я полагаю, что он сделал это ночью). Какой я глупец! Я должен был это понять, когда он стал говорить о масляной лампе. И если бы я сразу выбежал на балкон и оттуда пробрался в квартиру Зеды, то успел бы, вероятно, схватить нашу певицу. Такую возможность, впрочем, они предусмотрели, так сообщница Зеды старательно заперла за собой дверь.

— Что за изворотливый проходимец! — воскликнул я. — И тем не менее, первая попытка — думаю, именно так следует расценивать явление таинственной руки — была довольно неуклюжей, не так ли?

— Несомненно, — согласился Лести. — В то время, однако, мы еще не знали, что Зеда в Лондоне, а квартира пустовала. Может быть, они решили, что Гейлсвен лег спать. Не исключаю, что женщина (заметьте, доктор благоразумно скрывал ее от нас) нарушила приказания Зеды и попыталась украсть черепок, когда кто-то находился в комнате.

— И все же, — медленно произнес Гейлсвен, — мы не можем быть уверены, что имеем дело с женщиной.

— Гм, — хмыкнул Лести.

— Вы ее видели?

— Нет.

— А я видел. Она была слишком прекрасна, слишком восхитительна — для женщины!

Лести с любопытством поглядел на него.

— Вы меня удивляете, — сухо заметил он.

— Зеда был странным человеком, — продолжал Гейлсвен, — и, когда мы сидели за тем столом, произошло немало вещей, которые нуждаются в объяснении.

— Самые обыкновенные ложные феномены, — был ответ. — Всего лишь мошеннические трюки.

— Чем же было вызвано его горячее желание завладеть моим черепком, как не стремлением вновь собрать вазу воедино?

— Уж не собираетесь ли вы сказать, — поинтересовался Лести, — что готовы поверить в эту историю со жрицей даже после того, как он раскрыл свои карты? Вы намерены высказать предположение, что ему помогал призрак?

— Почему же он так хотел заполучить черепок? — настаивал Гейлсвен.

Лести посмотрел на него, перевел глаза на меня, пожал плечами и принялся набивать трубку. Закончив, он уселся, дымя трубкой и глядя на сверкающую в небе луну.

— Итак? — спросил хозяин дома.

— Ладно, — сдался Лести, — довольно гадать!

Во время одного из визитов в лавку древностей Мориса Клау в Уоппинге меня сопровождал мистер Гейлсвен, с которым, как и с другими героями предшествующего рассказа, я успел познакомиться.

Где-то там, в мглистом сумраке этой лавки, заполненной реликвиями сотен веков и всех стран от одного полюса до другого — диковинными предметами, что скрывают свои черты в темноте — обитает большой серый попугай. Дуновения неслыханных ароматов и звуки скребущихся коготков говорят посетителю, что поблизости снуют и другие животные; попугай же пронзительным криком извещает его о своем присутствии:

— Морис Клау! Морис Клау! За тобой явился дьявол!

По этому сигналу Морис Клау выползает из своего укрытия. Шаркая ногами, он входит в лавку: трудно вообразить кого-либо, кто более соответствовал бы сумрачному окружению. Это высокий и сутулый человек, закутанный в выцветший синий халат. Цвет его кожи лишь на полтона светлее, чем у китайца; волосы, кустистые брови и реденькая бородка кажутся и вовсе лишенными цвета. На носу у него пенсне.

Когда я в тот день представил своего спутника и Морис Клау приветствовал его громыхающим голосом, Гейлсвен от удивления потерял дар речи.

Клау извлек откуда-то пузырек и увлажнил вербеной свой высокий желтоватый лоб.

— Здесь очень душно — в этой лавке! — пояснил он. — Изида! Изида! Принеси гостям моим прохладные напитки!

Он звал богиню, и богиня явилась на зов: сияющей красоты брюнетка с чудесно вылепленными алыми губками и блестящими глазами, чей огонь пронизывал мрак.

— Боже милостивый! — вскричал Гейлсвен — и отпрянул.

— Моя дочь Изида, — пророкотал Морис Клау. — А это мистер Гейлсвен, из рук коего мы спасли египетский черепок!

— Что!

Гейлсвен перегнулся через прилавок.

— Так вы узнаете мою дочь? — продолжал Морис Клау. — Но не доктора Зеду, а? Или только его старческий слабый голос? Вы заставили нас побегать, мистер Гейлсвен. Однажды вошли вы в ту минуту, когда Изида, забравшись к вам на балкон, собиралась унести черепок.