— Если вам нужны доказательства, посмотрите, что стряслось с моей дочерью.

— Ну что еще? — сказал полицейский.

Он разговаривал с ней неприязненно, однако записал ее имя и адрес и вечером по дороге домой заглянул к ней. Посмотрел на колено девочки и пощекотал ее, так что та рассмеялась.

— Все дети падают, — сказал он. — Но кто этот мусульманин? Где он живет?

Мать показала ему крыльцо в конце переулка. Полицейский не собирался говорить с Саламом, но решил отделаться от этой женщины раз и навсегда. Он вышел в переулок и, заметив, что женщина наблюдает с порога, направился к крыльцу. Решив, что она больше не смотрит, он пошел прочь. Но тут услышал за спиной голос. Обернулся и увидел, что Салам стоит на террасе. Лицо Салама ему не очень понравилось, и полицейский решил, что перемолвится с ним парой слов, если как-нибудь повстречает.

Однажды утром Салам отправился с утра пораньше на рынок купить свежего кифа.Отыскав, купил сразу на три сотни франков. Когда он выходил из ворот, его остановил поджидавший на улице полицейский.

— Разговор есть, — сказал полицейский.

Салам стиснул в кармане пакетик кифа.

— Все в порядке? — спросил полицейский.

— Все хорошо, — ответил Салам.

— Никаких проблем? — настаивал полицейский, словно знал, чт о купил Салам.

— Никаких, — ответил Салам.

— Ну так следи, чтобы не было, — велел полицейский.

Салама раздражало, что с ним разговаривают вот так без причины, но в кармане был киф,и он мог только поблагодарить, что его не обыскивают.

— Я — друг мира, — попытался улыбнуться он.

Полицейский не ответил и пошел прочь.

«Скверная история», — думал Салам, торопясь домой с кифом.Никогда прежде к нему не приставала полиция. Добравшись до своей комнаты, он подумал, не засунуть ли пакетик под плитку на полу, но решил, что тогда он станет похож на еврея, который при каждом стуке в дверь прячет голову и дрожит. Он демонстративно рассыпал кифпо столу и оставил так. После обеда они с Бу Ралемом нарезали листья. Салам не рассказал про полицейского, но думал о нем за работой. Когда солнце спустилось над равниной и в окна задул ветерок, он снял рубашку, развалился на подушках и закурил. Бу Ралем положил свежий кифв моттоуии пошел в кафе.

— Я останусь дома, — сказал Салам.

Он курил час с лишним. Ночь была жаркой. В тростниках залаяли собаки. В одной из хижин внизу затеяли ссору женщина и мужчина. Иногда женщина переставала браниться и просто визжала. Их крики раздражали Салама. Ему не удавалось быть счастливым. Он встал, оделся, взял себсии моттоуии вышел. Вместо того чтобы направиться в город, он свернул из переулка к шоссе. Ему хотелось посидеть в тихом месте и решить, что делать. Если бы полицейский его не подозревал, не стал бы останавливать. Остановил один раз — может остановить снова, и тогда обыщет. «Это не свобода», — сказал себе Салам. Мимо проехали несколько машин. В свете их фар стволы деревьев казались желтыми.

После того, как проезжала машина, оставались только голубой свет луны и небо. Дойдя до моста, Салам спустился по берегу под его опоры и пошел по тропинке к утесу, нависавшему над водой. Там он сел и стал смотреть с обрыва на глубокую мутную реку, струящуюся внизу в лунном свете. Он чувствовал кифв голове и знал, что заставит его работать на себя.

Медленно он выстроил план. Это обойдется в тысячу франков, но они у него были, и он решил их потратить. Выкурил шесть трубок и, когда все в голове у него выстроилось, засунул себсив карман, поднялся и по тропинке добрался до шоссе. Он быстро дошагал до города, пройдя до мединыпо проселочной дороге, где стояли дома с садами, а за стенами собаки лаяли на луну. Прохожие в этой части города встречались редко. Он зашел в дом своего двоюродного брата Абдаллы, который был женат на женщине из Сиди-Касема. Дом никогда не пустовал — там всегда гостили двое или трое его братьев со своими семьями. Салам тихонько переговорил с Абдаллой на улице и вызвал одного из братьев, чье лицо не было известно в городе. Абдалла вернулся в дом и быстро привел человека. Тот был с бородой, в деревенской джеллабе,а башмаки нес в руках. Они поговорили несколько минут.

— Ступай с ним, — велел Абдалла, когда разговор закончился.

Салам и бородач попрощались и ушли.

Эту ночь человек провел в доме Салама на циновке в кухне. Когда пришло утро, они умылись и выпили кофе со сладостями. За завтраком Салам вытащил тысячефранковую банкноту и положил в конверт. На конверте Бу Ралем вывел карандашом GRACIAS. [7] Вскоре Салам и бородач поднялись, отправились в город и дошли до заднего входа в полицейский участок. Они встали на другой стороне улицы возле стены и поговорили.

— Ты не знаешь, как его зовут, — сказал человек.

— Нам и не нужно, — сказал Салам. — Когда он выйдет, сядет в машину и поедет, подбеги к одному из офицеров, отдай ему конверт и скажи, что ты пытался поймать его, но он уехал. — Он помахал конвертом в руке. — Скажи, чтобы ему передали, когда он вернется. Они возьмут.

— А если он пойдет пешком? — спросил человек. — Тогда что мне делать?

— Полицейские никогда не ходят, — ответил Салам. — Сам увидишь. Потом снова беги. Лучше всего по этой улице. Беги и все. Меня здесь не будет. Увидимся у Абдаллы.

Ждали они долго. Солнце пекло, и они перебрались в тень фигового дерева, не спуская глаз с двери комисарии.Полицейские выходили, и всякий раз деревенский пытался бежать, но Салам придерживал его, говоря «нет, нет, нет!» Когда полицейский, которого они ждали, появился на пороге, Салам глубоко вздохнул и прошептал:

— Вот он: дождись, пока он уедет, потом беги. — Он повернулся и быстро зашагал по улице в медину.

Человек из деревни объяснил, кому предназначен конверт, передал его полицейскому, сидевшему за столом, сказал «спасибо» и выбежал прочь. Дежурный взглянул на конверт, пытался окликнуть посетителя, но того и след простыл. Поскольку почта для всех полицейских должна была сперва попадать на стол капитана, дежурный передал письмо в его кабинет. Капитан поднес конверт к свету. Когда полицейский вернулся, начальник вызвал его и заставил вскрыть конверт.