Моего друга Жеку выперли из Военно-Морского училища за вполне конкретные и многообразные прегрешения. Оно было тринадцатым учебным заведением, которое потеряло терпение и надежду довести его до ума-разума, включая начальные школы, и наши пути на время разошлись. Но добро и зло не канут в Лету и всегда возвращаются на круги своя, чтобы вечно циркулировать среди людей.

И когда мы снова встретились во время моего отпуска, он уже был дипломированным инженером, заведовал лабораторией в каком-то институте, был дважды. разведен, платил деткам алименты и являлся ответственным квартиросъемщиком весьма примечательной жилплощади.

Эта жилплощадь сошла бы за совершенно банальную однокомнатную квартирку, если бы не ее замечательное местоположение: второй этаж окнами на местный «Бродвей».

Свет его люстры был виден за три квартала, а местный бомонд был воспитан Жекой с присущей ему суровостью однозначно: горит люстра — входи свободно с девочкой и бутылкой, гасла — хозяев просят не беспокоить. Свет на Кухне был не в счет. Поэтому часто: на кухне дым коромыслом, а в комнате охи, ахи да скрип кровати. Мы не однажды проводили испытания, но ни разу после включения люстры дверной звонок не молчал больше пяти минут.

Короче, Жека кайфовал напропалую и черт его дернул жениться в третий раз, чтобы разменять такое сокровище!

Сокровище с номером два, квартира 78. Цена поллитровки в то благословенное время — 2 руб 78 коп.

Жека был постоянно в центре событий. Его знали и все любили.

Девочки на свет его люстры слетались, как мотыльки.

Однажды на этой почве у него даже сделалось нервное истощение и он вынужден был принять серии разнообразных уколов, в результате чего стал ярым пропагандистом идеи раздельного обучения полов в начальных классах и призывал всех к воздержанию в сексуальных развлечениях.

Сам он следовал своим призывам не очень, именно потому, что все его очень любили. Но что-то надо было делать, и Жека завел свою знаменитую картотеку, чтобы как-то контролировать свое здоровье. У каждой новой девочки он срезал ножничками пучок волосиков с лобка, укладывал их в бумажку, на манер порошков в аптеке, а потом в коробку из-под шоколадных конфет, которая к моему приезду была уже почти полной. На каждом «порошочке» имя и дата.

Когда надо было что-то вспомнить, он всегда брал в руки «картотеку», перебирал «порошочки» и совершенно точно воспроизводил события: «Это было между Машей и Катей, то есть такого-то числа!» В то жаркое отпускное лето я прилетел с Севера молодым капитаном третьего ранга и через неделю с приятелем Жеки Гошей, благодаря неформальным, но устойчивым связям в относительно высоких местных сферах власти, сделался временным обладателем дачного домика — на две персоны, на окраине турбазы профсоюзов в центре среднерусской равнины у самого берега длинного и извилистого озера.

Кормили на турбазе откровенно плохо, хотя было достоверно, известно, что эскалопы там жарить умеют.

Поэтому мы с Гошей загодя навели мосточки к директору базы и наш первый ужин после прибытия на черной «Волге» прошел в теплой, переходящей в горячую, дружеской, сердечной обстановке. Директор был не дурак выпить, до магазинчика с вино-водочными рукой подать, деньги были и мы резонно полагали и в дальнейшем пользоваться тайными дарами, профсоюзов.

После ужина, оглядев осоловевшими глазами танцплощадку и не обнаружив ни одного объекта, достойного нашего высокого внимания, отправились спать, чтобы на утро, выйдя на свободную охоту, обзавестись хорошими подружками. Потому что где и чем нас уже было.

Оставалось решить проблему — кого?

После легкого завтрака на берегу вышеозначенного озера на глазах у всей псевдотуристической публики я развернул свое ярко-оранжевое чудо спасательную резиновую шлюпку, которую подарили мне перед, отпуском друзья-авиаторы. Надул ее насосиком и отплыл, ковыряя воду веселиком. По здешним меркам это событие было примерно равным явлению Христа— народу, по скольку ни лодочной станции, ни лодок на озере не было, а потому все носы были вывернуты в мою сторону и я скользил по водам, буквально паря в лучах незаслуженного успеха.

Впрочем, последнее еще следовало либо доказать, либо опровергнуть. Двадцать четыре дня, еще только начинались.

Покрутившись некоторое время в виду главного пляжа, окончив испытания мореходных качеств спасательной шлюпки, предназначенной к плаванию в морях Ледовитого океана, внимательно, но тайно, изучив предложения и убедившись в наличии отсутствия чего-либо примечательного в пределах, видимости, я решил пройтись вдоль озера и протралить укромные уголочки на его берегах.

В одном из таких уголочков на крохотном песчаном пятачке я нашел нечто похожее на искомое. Это было ярко-рыжей блондинкой, лежащей на животе с отстегнутыми бретельками лифа, Форма нижнего бюста, который только почти и был виден с воды, меня едва ли не восхитила. Оранжевый купальник, скроенный под лозунгом «Экономика должна быть экономной», цветом от кожи почти не отличался и я первое мгновение подумал об отсутствии уважения к водоплавающим.

Но нет, именно из-под крошечных трусиков, позже получивших название «бикини», росли вполне приличные пышные ляжки, которые вполне гармонично переходили в породистые бабки, оканчивающиеся крошечными круглыми пяточками.

В полном молчании, поддуваемый ветерком, я приблизился к ней вплотную, встал и громким дикторским голосом четко произнес:

«Служба оказания помощи одиноким женщинам. Чем могу быть полезен, мадам?» Она, наверное, спала. Мой голос, идущий сверху, ее буквально подбросил. Она резко вскинулась, стараясь удержать лиф.