Так же сердечно попрощался он и с бабой Зиной, расцеловался троекратно по старому русскому обычаю. Смешно выпучив глаза и будто разгладив залихватским гусарским жестом несуществующие усы, так же было полез целоваться и к Даше, да она рассмеялась только, отпрянув в сторону. «Хороший какой дядька, – подумалось ей грустно. – Только с женами ему не везет. Одна слишком нервная, другая слишком продвинутая…»

– Ну что, невеста моя без места? – повернулась она к Наташе, когда умолк за окном шум отъезжающей от ворот машины. – Совсем измаялась, да?

– Ага. Измаялась, Дашка. А что, заметно было?

– А то! Я, знаешь, сейчас все замечаю. Все чужие душевные муки. Наверное, потому, что своих девать некуда…

Вернувшаяся с улицы баба Зина молча забрала из рук Наташи Макарку, вздохнула устало:

– Пойду я отдохну маленько, девки. Подрыхнем вот вдвоем с Макаркой. А вы тут командуйте, со стола убирайте. Устала я от ваших гостей…

– Знаешь, Даш, я так отвратительно мерзко себя сейчас чувствовала! – снова вернулась к начатому разговору Наташа, когда они, убрав со стола и перемыв посуду, уселись рядком на диван. – Старалась не показывать, конечно, но дядя Володя догадался, по-моему. И Света, наверное, тоже…

– Ой, вот за Свету ты можешь не беспокоиться! Ей твои душевные мытарства вообще по фигу. Ей просто пустые ячейки заполнить надо, и все. Те ячейки, которые судьбой для семейного человеческого счастья определены. А тут ты с Макаркой ей под руку как раз и попалась… Так что не майся, Наташ! Хватайся за свой шанс обеими руками. А там видно будет.

– Ага, хватайся… Это же сказать легко! Я себя сейчас чувствую знаешь кем? Несчастной Дюймовочкой, которой ничего не остается, кроме как за крота замуж пойти…

– Ну, это ты загнула, конечно! Ты что? Какой тебе Костик крот? Ты столько лет с ним дружила, а теперь он что, кротом стал?

– А я и сейчас с ним дружу. Он очень хороший человек, интересный. Но замуж – это же совсем, совсем другое…

– Да это понятно, что другое! Только тебе сейчас об этом «другом» и мечтать не надо. Что теперь поделаешь, если с этим «другим» так вот все получилось?

– Да я понимаю, Даш… Я и сама все время об этом думаю. Родить ребенка в семнадцать лет – смелый, конечно, поступок. А дальше-то что? Как мы с Макаркой проживем? Знаешь, иногда проснусь ночью и думаю, думаю… Иногда кажется, вот-вот – и с ума сойду. Баба Зина мне поможет, конечно, но она ведь старенькая уже! Ей самой скоро моя помощь понадобится. И дом этот старый совсем, хоть и на вид крепенький. Может так статься, что нам с Макаркой и пойти некуда будет. Не с мамой же за жилплощадь воевать, ей-богу! Да и с работой… Это сказать легко – после школы работать пойду! А кто меня где ждет на работу эту, с малым-то ребенком на руках?

– Это ты к тому, что у бедной Дюймовочки выхода никакого нет, да? Только замуж за крота, и все?

– Выходит, к тому. Ласточка за мной уж точно теперь не прилетит. Да и эльфы не споют своих нежных песен… Мне теперь о Макарке подумать надо. Пусть хоть Костик ему отцом будет. Он очень хороший и правда меня любит… В общем, не знаю я, Дашка, что мне делать! Всю голову уже в думах сломала! Тебе-то хорошо, у тебя материальных проблем нет. Вот родишь и уедешь с ребеночком в свой Питер!

– Да, если б так! – в отчаянии вдруг вскрикнула Даша, резко вскинув на Наташу голову, отчего белые, быстро за прошедшее время отросшие прядки-перышки поднялись и взлетели над лицом нежным нимбом и глаза вмиг заволокло горячими слезами. – Если б только все было так, как ты говоришь! Да я… Да мою проблему, между прочим, и рядом-то с твоей поставить нельзя! Поняла?

– А что такое, Даш? – напуганная ее отчаянным вскриком, торопливо спросила Наташа. – Что такое у тебя случилось? Ты расскажи! Может, мы с бабой Зиной чем поможем…

– Да уж, поможете вы… – грустно усмехнулась Даша дрожащими губами. – Помощники нашлись… Да я бы… Я бы лучше за крота замуж… Чем ребенка отдавать…

– Кому отдавать, Даш? Ты чего такое говоришь? С ума сошла?

– Да не сошла я с ума. Наоборот, мне этот ум каждый день на место вправляют. Меня ведь сюда, Наташ, не просто рожать отправили… В общем, затем и отправили, чтоб в Питер я уже без ребенка вернулась…

Даша снова опустила голову, и спасительные прядки-перышки быстренько сомкнулись неровными концами где-то в районе переносицы. Не могла она сейчас поднять на Наташу глаза. Сил не было. И в то же время юная душа ее будто сразу вздохнула свободно, словно дали ей небольшое послабление. И то – совсем не по силам юной девчачьей душе носить такой тяжкий камень. Вот пусть теперь думают о ней что хотят и умная рассудительная подружка Наташа, и добрая баба Зина… А она больше носить его в себе не может, не может…

– Даш, я все-таки не поняла… – наклонилась к ее лицу Наташа. – Как это – без ребенка? Ты что, здесь его оставишь? У бабушки?

– Нет, не у бабушки, – прошептала Даша, помотав головой.

– А где тогда? – еще более недоумевая, спросила Наташа.

– У усыновителей… Или нет… Я не знаю, как они правильно называются. Ну те, которые для рождения своего ребенка суррогатную мать нанимают. Наверное, родителями и называются, да?

– Постой, я ничего не понимаю… – снова мотнула головой Наташа. – Какая суррогатная мать? Какие родители? Это же твой ребенок?