— А где Вуд? — спросил Гарри, внезапно понимая, что капитана здесь нет.

— До сих пор в душе, — ответил Фред. — По-моему, он хочет утопиться.

Гарри уткнулся лицом в колени, запустив пальцы в шевелюру. Фред похлопал его по плечу и сказал:

— Не переживай, Гарри, ты же никогда ещё не упускал Снитч.

— Надо ж было хоть разок попробовать, — подхватил Джордж.

— Ещё не всё потеряно, — добавил Фред. — Мы проигрываем сто очков.

— Правда? Тогда если Хаффлпафф проиграет Рэйвенкло, а мы победим Рэйвенкло и Слизерин…

— Хаффлпафф должен проиграть не меньше двух сотен очков, — сказал Джордж.

— Но если они победят Рэйвенкло…

— Никогда, Рэйвенкло хорошо играет. Но если Слизерин проиграет Хаффлпаффу…

— Все зависит от очков… Нужен разрыв как минимум в сотню.

Гарри лежал молча. Они проиграли… он первый раз в жизни проиграл матч по Квиддитчу.

Примерно через десять минут пришла мадам Помфри и попросила команду оставить Гарри в покое.

— Мы к тебе ещё зайдем, — сказал Фред. — Не расстраивайся, Гарри, ты всё равно самый лучший Ловец, из всех что у нас были.

Команда вышла, оставляя за собой грязные следы. Мадам Помфри недовольно захлопнула за ними дверь. Рон и Гермиона подошли ближе к кровати Гарри.

— Дамблдор очень разозлился, — сказала Гермиона дрожащим голосом. — Я никогда таким его не видела. Он выбежал на поле, когда ты рухнул, взмахнул волшебной палочкой, и ты как будто притормозил прежде чем упасть. Потом он взмахнул палочкой на дементоров. Выстрелил в них чем-то серебряным. Они сразу же покинули стадион. Он рассердился на них за то, что они вышли на поле. Мы слышали…

— Потом он перенёс тебя на носилки, — сказал Рон. — И понёс к школе, все думали, что ты…

Он замолчал, но Гарри не заметил. Он думал о том, что с ним сотворили дементоры… об этих криках. Он посмотрел на Рона и Гермиону, а они глядели на него так, словно ожидали, что он скажет что-то важное. Он быстро собрался с мыслями.

— Кто-нибудь взял мой «Нимбус»?

Рон и Гермиона переглянулись.

— Э…

— Что случилось? — спросил Гарри, переводя взгляд с одного на другого.

— Ну… когда ты упал, его подхватило ветром, — быстро сказала Гермиона.

— И?

— И он врезался… Ох, Гарри… врезался в Дракучую Иву.

Гарри почувствовал, как оборвалось сердце. Дракучая Ива была очень жестоким деревом, которое одиноко стояло посреди территории школы.

— И? — спросил он, боясь услышать ответ.

— Ну, ты знаешь Дракучую Иву, — сказал Рон. — Она не любит, когда в неё врезаются.

— Профессор Флитвик принес «Нимбус», когда тебя сюда доставили, — тихо пробормотала Гермиона.

Она потянулась за своей сумкой, открыла её и достала несколько кусочков дерева. Это было всё, что осталось от разломанной на щепки метлы Гарри.

Мадам Помфри настояла на том, чтобы Гарри остался в больничном крыле на все выходные. Он не спорил и не жаловался, но не дал ей выбросить останки своего «Нимбуса-2000». Он знал, что это глупо, что «Нимбус» уже не починить, но Гарри ничего не мог поделать — он будто потерял лучшего друга.

Посетители шли потоком, и все хотели его подбодрить. Хагрид прислал ему охапку цветов-уховерток, похожих на желтую капусту, а Джинни Уизли, густо раскрасневшись, заявилась с самодельной открыткой, которая пронзительно пела, пока Гарри не поставил на неё вазу с фруктами. Гриффиндорская команда снова зашла в воскресенье утром, на этот раз вместе с Вудом, который упавшим голосом заверил Гарри, что ни в малейшей мере не винит его. Рон и Гермиона отходили от его постели только по ночам. Но ни их разговоры, ни их действия не улучшали настроения Гарри, потому что они знали лишь о половине того, что его тревожило.

Он никому не рассказал о Гриме, даже Рону и Гермионе, потому что знал, что Рон ударится в панику, а Гермиона поднимет его на смех. Однако факты были налицо — он появился уже дважды, и оба раза за этим следовали трагические случаи; в первый раз его чуть не переехал «Автобус «Рыцарь»; во второй — он упал с метлы с высоты пятидесяти футов. Неужели, Грим решил преследовать Гарри, пока он не погибнет? Неужели, ему суждено прожить остаток своих дней, постоянно оглядываясь в поисках этой твари?

И ещё оставались дементоры. Гарри чувствовал дурноту и унижение, стоило ему подумать о них. Все говорили, что дементоры ужасны, но никто кроме него не терял сознания, проходя мимо одного из них. Никто кроме него не слышал голосов умирающих родителей, эхом раздающихся в голове.

Потому что теперь Гарри знал, чей это крик. Он слышал её слова, слышал снова и снова долгими часами ночью, пока лежал без сна в больничном крыле, глядя на полосы лунного света, пересекавшие потолок. Когда дементоры приближались к нему, он слышал последние мгновения жизни своей мамы, её попытки защитить его, Гарри, от Лорда Волдеморта, и смех Волдеморта перед тем, как он убил её… Гарри проваливался в сон, полный гнилых, покрытых слизью рук и испуганных криков, а затем резко просыпался, снова слыша голос матери.