В доме Александра Всеволодовича Берестова, директора мужской классической гимназии, как и во всех прочих домах уездного города Кузьминска, готовились к встрече Рождества и нового, 1906 года. Менялись ковры и портьеры во всем доме. Этот ритуал неизменно совершался к Рождеству и Пасхе, чтобы подчеркнуть особую торжественность события. Дом действительно словно преображался, но Александр Всеволодович каждый раз подтрунивал над этим обычаем, называя его купеческим. Его супруга, Анастасия Аркадьевна, уязвленная иронией мужа, в долгу не оставалась:

— Милый мой, у тебя кругозор уездного дворянина. А между прочим, в Петербурге, в домах аристократов, к Рождеству и Пасхе тоже настилают праздничные ковры и меняют портьеры.

Анастасия Аркадьевна, дочь отставного полковника от инфантерии, получила образование в Петербургском пансионе благородных девиц. Она так никогда и не смирилась с пребыванием в глухой провинции и считала свою жизнь загубленной. Если она о чем-то беседовала с приходившими к ним гостями, то всякий раз поворачивала разговор к воспоминаниям о Петербурге. Александр Всеволодович и в этом случае не отказывал себе в удовольствии беззлобно подшучивать над столичной ностальгией супруги. К разладу в семье эти взаимные колкости не приводили, а лишь повышали тонус общего настроения.

Оля обернулась от окна:

— Мама, там нет Деда Мороза, только кучер один.

— А вы крикните, Дед Мороз вас и услышит, — заверила девочек Анастасия Аркадьевна.

— Дедушка Мороз, мне куклу!

— И мне куклу!

— Хитренькая, я первая крикнула!

— Ну и что? Зато я громче.

Все закончилось очередной ссорой, и сестренки с плачем разошлись по разным комнатам.

Но, как гласит русская поговорка, «вместе тошно, а врозь скучно», и вскоре девочки, позабыв обо всех огорчениях, побежали на кухню посмотреть, что там готовит к празднику Агафья Федоровна.

Кухарка, вручив им по пирожку, тут же выпроводила, чтоб не мешали. Ох и вкусные пирожки у Агафьи — ароматная сладкая начинка и хрустящая корочка!

Сестры побежали к своей няне, Анисии Егоровне. Ее небольшая комната находилась как раз между кухней и лестницей, ведущей на второй этаж. У одной стены располагалась деревянная кровать, у другой — огромный сундук. Между кроватью и сундуком — маленькое оконце, выходившее на глухой двор, и потому в комнате всегда стоял полумрак. Но девочкам убогая каморка их доброй няни, где было много икон и разноцветных лампад, очень нравилась. Лики святых в мерцающем свете лампад казались живыми. Когда няня по-крестьянски молилась: «Святые угоднички Божии, молитесь о нас, грешных», сестры становились рядом на колени и тоже усердно отбивали поклоны.

Теперь же, влетев в комнату няни, Аня сразу подбежала к Анисии Егоровне, протягивая ей пирожок:

— Няня, откуси, очень вкусно.

Анисия Егоровна улыбнулась:

— Знаю, деточка, что вкусно, но сегодня сочельник и до первой звезды кушать нельзя.

— Ах, — огорчилась Аня, — а мы уже поели.

— Вы еще ангелочки, вам можно, а мне, грешнице, надо ждать.

— А почему надо ждать звезду? — допытывалась Ольга.

— Почему? Толком-то не знаю, а что сама слышала от людей, могу рассказать.

Девочки тут же уселись на сундук и замерли в ожидании.

— Так вот, — начала Анисия Егоровна, — было это очень давно. На небе вдруг появилась звезда. Да такая яркая, такая красивая, что глаз не отвесть. И стала та звезда по небу ходить, да людям рассказывать, что скоро, мол, родится на земле Христос — избавитель мира. Вот, мои касаточки, как все было-то. С тех пор весь христианский люд перед Рождеством на себя пост накладывает, а особливо накануне, в сочельник. Тут до первой звезды ни-ни.

— А разве звезды могут разговаривать? — с сомнением спросила Оля. — Мама нам говорила, что звездочки — это свечи, которые зажигают Ангелы, когда маленьким детям пора идти спать, а свечи разговаривать не могут.

Анисия Егоровна на мгновение смутилась, но сразу нашла что ответить.

— Мама вам правду сказывала, Ангелы их и зажигают, а то кто же еще? Только та звезда уж совсем необыкновенная. Она была Самим Господом зажжена, чтобы поведать о Рождестве, да заодно и научать народ, как правильно Богу кланяться. В те времена всяких нехристей много было. Так и в молитве поется: «Звездою учахуся Тебе кланятися солнцу правды».

— Няня, расскажи еще, — просят девочки.

— Ну что же, слушайте, коли не надоело.

Девочки не сводили с няни восторженных глаз. Слушали затаив дыхание о злом и коварном царе Ироде и добрых пастухах, об Ангелах, прославляющих рождение Спасителя. Когда няня рассказывала об избиении царем Иродом младенцев в Вифлееме, девочки даже заплакали. Анисия Егоровна, спохватившись, что слишком увлеклась рассказом, стала утешать сестренок:

— Ну что вы, родненькие, те младенчики святые — мученики за Христа. Они тяпереча ангелочками стали. Живут у Бога, на небушке, да и звездочки зажигают. Лучше я вам расскажу, как мы на сочельник ходили по дворам колядовать.