Каллиник вздрогнул и испытующе посмотрел на игумена Павла. Его слова упали на подготовленную почву. Дело в том, что он сам недавно слышал от одного из сановников, что Стефан Русия долго находился в покоях императора, а выйдя оттуда, заявил, что вскоре в государстве будут большие изменения. Весь день патриарх пробыл в тревоге, размышляя, что еще придумал Юстиниан. Душа патриарха была взволнована подозрениями и страхами. Теперь же все эти страхи нашли для него подтверждение в словах Павла. Он, побледнев, решительно встал и, перекрестившись на образа, сказал:

— Пойдемте к народу и объявим волю Божью.

2

Вся площадь Августеон от крестильной купальни Святой Софии до Большого императорского дворца была заполнена народом. Над толпой стоял несмолкаемый гул голосов. Горожане громко переговаривались между собой, строя самые разные невероятные догадки и предположения. Уже просочились слухи о том, что Юстиниан низложен. Эта новость пьянила и радостно будоражила толпу. Когда вышел патриарх, на площади воцарилась тишина. Все ждали, что скажет блаженнейший Каллиник.

— Сей день, его же сотворил Господь, — громко воскликнул патриарх, — возрадуемся и возвеселимся сегодня, ибо Богу угодно, чтобы вместо Юстиниана царствовал над нами славный полководец и благородный патриций Леонтий.

Возбужденная уже до предела людская стихия восторженно взревела: «Да низвергнуты будут кости Юстиниана! Да хранит Всемогущий Господь Леонтия! Многая лета Леонтию!» Кто-то крикнул: «Христиане — на ипподром!» И толпа устремилась к новым зрелищам.

3

В дом патриция новость, потрясшая столицу империи, пришла ранним утром. Бледный и дрожащий Протасий тут же собрался и пошел во дворец присягать новому императору. Феофан с Иоанном последовали за ним. Павла Клеоза уже не было в городе, так как два дня назад он отбыл на каменоломни за мрамором. Оттуда он собирался сопровождать мрамор до Дамаска.

— Что будет с василевсом Юстинианом? — с тревогой спрашивал Иоанн у Протасия, когда они верхом на лошадях следовали по безлюдной Мессе.

— Все теперь зависит от воли Леонтия, — со вздохом отвечал тот. — Могут казнить, а могут постричь в монахи и сослать в какой-нибудь монастырь.

— В монастырь! — обрадовался Иоанн. — Я бы сам не отказался от такого наказания.

Когда они прибыли к площади Августеон, то Иоанн не последовал за Феофаном на ипподром, а пошел помолиться за Юстиниана в Святую Софию. Протасий же поспешил во дворец.

4

Иоанн вошел под прохладные своды Святой Софии. Храм был пуст, только несколько смотрителей возжигали лампады. Он робко прошел под центральный неф величественного собора и остановился. Огромный купол, казалось, свисал прямо с неба на невидимой цепи. Иоанн возвел глаза свои к небесно-голубому своду, сверкающему вызолоченными звездами, и душа его наполнилась священным трепетом. Его охватил невыразимый восторг от этого видения — прекрасного и одновременно чудесного. Иоанну вдруг припомнились строки из сочинения Прокопия, недавно прочитанного им в библиотеке Святой Софии: «Тот, кто входит сюда, чтобы вознести молитву, сразу понимает, что не человеческим умением и усердием, но милостью Господа сотворен сей труд».

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, — взмолился Иоанн, — Ты явил Свое чудо в построении этого Божественного храма. Яви и сейчас Свое чудо. Не дай погибнуть василевсу Юстиниану от рук узурпаторов. Ведь Ты ведаешь, Господи, всякое движение сердца человеческого, и Тебе ведомо, что раб Твой Юстиниан искренне стремится следовать путям Твоим. В этот тяжелый час испытаний не оставь его Своею милостью. Дай ему время для покаяния».

Солнечные лучи вдруг ярко брызнули в окна под куполом, так что создалось впечатление отверстого неба. Иоанн опустил взор вниз, к вымощенному мраморными плитами полу, и слезы умиления потекли из его глаз.

1

Леонтий вошел в императорскую ложу, и все трибуны, поднявшись в едином порыве верноподданнических чувств, вскричали: «Многая лета божественному автократору Леонтию!» За спиной Леонтия стоял, счастливо улыбаясь, только что возведенный в сан протоспафария Светоний. Леонтий подал знак рукой, и на арену ипподрома вывели связанного Юстиниана. Его поставили перед императорской ложей и, сбив с ног, заставили встать на колени. Юстиниан сопротивлялся, как дикий зверь, и даже попытался укусить стражника.

Леонтий, встав с кафизмы, объявил свою волю:

— За все злые дела твои, Юстиниан, ты достоин смерти. Но я проявлю милость к тебе ради памяти твоего отца, василевса Константина, да упокоит Господь его светлую душу.

В народе раздались разрозненные крики: «Слава милостивому Леонтию! Да сокрушатся кости врагов его!» Леонтий сел на кафизму и подал знак рукой. Один из стражников поддел двумя пальцами ноздри Юстиниана и, вынув короткий меч, отсек ему нос. Толпа восторженно взревела, многие повскакивали со своих мест, чтобы удобней видеть экзекуцию над бывшим императором. Юстиниан взвыл от боли. Отхаркиваясь от крови, он беспрестанно повторял: «О! Как ты, Леонтий, еще пожалеешь, что проявил свою милость. Ты вспомнишь этот день и скажешь: зачем я родился?»