3

Шесть лет, проведенные Юстинианом в Фанагории со своей любимой женой, были самыми счастливыми и безмятежными годами его жизни. Боль и обиды, нанесенные в Византии, стали притупляться в его душе, все более и более вытесняемые на периферию сознания семейным счастьем. Иногда ему казалось, что все, произошедшее в столице империи, было не с ним, а с кем-то другим. Время он проводил за воинскими упражнениями — фехтованием на мечах или стрельбой из лука, или за чтением книг. Сегодня они с тудуном Фанагории Папацей и тудуном Боспора Валгицем собирались отправиться на охоту, но от Папацы прибыл слуга и сообщил, что его господин вместе с тудуном Валгицем срочно вызваны в Семендер к кагану.

Это известие почему-то насторожило Юстиниана, и он сидел, размышляя, что бы это могло означать. Мягко ступая, в покои вошла жена. Подойдя к мужу, она нежно обняла его и молча посмотрела ему в глаза. При этом взгляд ее темных, влажных глаз выражал счастливую радость. Юстиниан вопросительно посмотрел на нее. Она молча взяла его руку и, приложив к своему животу, прошептала:

— У нас будет ребенок.

Юстиниан, радостно воскликнув что-то нечленораздельное, подхватил жену на руки и закружил.

— Тише, тише, — с неподдельным испугом взвизгнула хазарка, — еще уронишь меня. — И вдруг сама громко рассмеялась, прижимаясь к мужу: — Меня уронишь — это полбеды, но ты можешь уронить наследника империи.

— Ты уверена, что у нас будет мальчик? — вскричал счастливый Юстиниан.

— Да, я уверена, что Бог после такого долгого ожидания может послать нам только мальчика. Я ощущаю это всем своим существом.

Юстиниан бережно поставил жену на пол, а потом поведал ей об отъезде обоих тудунов.

— Не беспокойся, господин моего сердца, что бы там ни произошло, мы вскоре узнаем об этом. У моего брата служит преданный мне человек.

4

Прибыв из столицы Хазарии, оба тудуна пришли к Юстиниану и передали ему письмо от кагана. Ибузир Джальбарс писал Юстиниану: «Хвала тебе, мой брат Юстиниан. Дошло до слуха моего, что против тебя злоумышляет Апсимар. Доподлинно известно, что на тебя могут совершить злодейское нападение и убийство кто-то из ромеев, подосланных из Константинополя. Пока есть такая опасность, я прошу тебя не выходить из дома твоего. А чтобы оградить тебя от опасности смерти, я поручил Папаце и Валгицу охранять тебя и дом твой от происков врагов твоих».

С этих пор несколько хазарских воинов поселились в доме Юстиниана. Находясь под таким вынужденным домашним арестом, Юстиниан стал подвергаться мрачным думам. Его смущало то обстоятельство, что Ибузир вызвал тудунов лично в свою ставку, а не прислал письмо с гонцом, где бы мог дать подробные указания своим наместникам, а его предупредить об опасности. Вскоре все сомнения разрешила Феодора. Она пришла к Юстиниану взволнованная, и при этом глаза ее сверкали гневом.

— Услышь же, муж мой, всю правду, которую мне поведал слуга мой, только что прибывший из Семендера. Угроза жизни твоей всегда рядом с тобой. К брату моему прибыл от Апсимара протонотарий Сихимий Руна, который привез ему много золота и еще больше обещаний, если тот передаст тебя им в руки живым или мертвым. Ибузир, недостойный называться моим братом, поручил Папаце и Валгицу убить тебя и привезти ему твою голову.

При этом известии Юстиниан дико вскрикнул и глаза его яростно блеснули.

— Меня, императора ромеев, зарезать, как какую-то жалкую овцу?! Ну нет, у них ничего не выйдет.

— Послушай, муж мой, мы подкупим охрану и бежим отсюда. Зачем нам империя? Мы будем счастливо жить вместе со своими детьми где-нибудь высоко в горах. А я нарожаю тебе много детей. Будем пасти овец, возделывать землю, выращивая злаки и коренья. Я это умею делать.

Все это она возбужденно, как в лихорадке, шептала своему мужу. Юстиниан отстранил ее от себя, внимательно разглядывая ее лицо, по которому катились слезы отчаяния женщины, обретшей счастье и теперь терявшей его. Он порывисто с нежностью прижал ее к себе и, осыпая лицо поцелуями, страстно заговорил:

— Ты, подарившая мне любовь, не должна плакать. Я осушу твои слезы поцелуями, и у тебя больше не будет слез. Пусть плачут наши враги. Ради нашего сына мы должны с тобой бороться со всеми и против всех. И я клянусь тебе, что потоплю этот грешный мир в крови и слезах, но ты и мой сын воссядут рядом со мной на троне ромеев. Другого пути у нас нет. Куда бы мы ни бежали, не покоренная мной империя будет преследовать нас. Нас все равно найдут и уничтожат. А чтобы этого не случилось, нам надо покорить империю. Я не побегу от врагов моих, я сам буду преследовать их. Из жертвы я стану палачом, из гонимого гонителем. Раньше я хотел вернуть себе царство из чувства справедливости. Теперь же моя битва — за любовь к тебе и сыну.

Раскосые глаза Феодоры с восхищением взирали на мужа, в ней опять пробудилась Чиназа и взыграла кровь воинственных тюркских племен.

— Приказывай, мой господин, и если понадобится перерезать горло моему родному брату, я готова.

— Твоего брата мы трогать не будем, а вот с Папацей и Валгицем разобраться необходимо прямо сейчас. Иди к Папаце, но застань его одного, без Вагица, и пригласи ко мне на совещание по спешному делу.

Затем Юстиниан позвал к себе верного Миакеса и, вручив мешочек с золотом, повелел ему нанять какой-нибудь небольшой корабль и ждать его в бухте Киммерийского Боспора.