— Нож дайте! — Понимая, что голыми руками с зомбаком не совладать, Дан сунулся опять к столам, и усилия его оказались не только напрасны, но и опасны — он едва не схлопотал факелом по роже.

Пламя, мелькнувшее у самых глаз, ослепило его. И что-то большое и смрадно дышащее навалилось, подмяло под себя. Дан сумел перевернуться на спину, чтобы лицом к морде встретить опасность, а Добрыня будто того и ждал — его волосатые пальцы впились в горло жертвы.

— Ах ты… — прохрипел Дан, вцепившись в запястья зомбака, и дернул что было сил, но оторвать лапы от себя не смог. Неверная тактика. Не защищаться надо, а контратаковать. Мазнув ладошкой по морде зомбака, доставщик нащупал в колтунах шерсти кадык.

А Добрыня играл с Данилой, как кошка с мышкой. Забавлялся, прежде чем свернуть шею.

В глазах у доставщика поплыло. Вот-вот потеряет сознание. Прощай, Мариша…

Хватка Добрыни ослабла. Пальцы зомби еще сжимали горло Данилы, но уже как-то не всерьез, для виду, что ли. Доставщика больше не душили.

Что такое? Почему вдруг? Неужели Дан одолел монстра?.. Воспользовавшись слабостью врага, он отлепил от себя мохнатые лапы, выскользнул из-под Добрыни и носком ботинка проломил ему висок.

Толпа застыла в шоке.

Бармен Чебурашка первым пришел в себя. Он выбрался из-за стойки и радостно засветил перед всеми свой стальной прикус:

— Чужак победил! Мой сын прошел испытание! Мой сын — настоящий мужчина!

Держась за горло, Дан просипел:

— Отпустите моих друзей.

Чебурашка подал знак, и «варягов» освободили.

— Что ж, я тоже всегда держу слово. — Капитан подводной лодки, никого не дожидаясь, первым двинул к выходу из «Ржавого якоря».

За ним потянулись члены его экипажа и диверсанты.

— Ты дал мне шанс. Почему? — Перемахнув через столы, Данила догнал капитана.

В ответ он услышал:

— Наш врожденный прищур — от снежной белизны и бурь. [14]

— Чего?

— Того. Терпеть не могу узкоглазых. Да и я был уверен, что ты не справишься.

В прогнивших деревянных бортах зияли дыры. На корме едва просматривалась надпись «ЗАПАД». На палубу вела лестница в два пролета с поручнями; все проржавело, на шхуну только крысы подняться смогут… Печальное зрелище — самое обычное в том мире, что достался Дану и его сверстникам в наследство. Удивление и даже неприятие у них вызывает крепкое, новое или хотя бы капитально отремонтированное.

«Варяги» подошли к пристани вслед за подводниками и проследовали вдоль чугунного литого забора, выкрашенного в черный. Забор с литыми же якорями был Ашоту по грудь — и толстяк, конечно, не преминул подобраться к нему и плюнуть вниз. А еще он постучал кулаком по фонарному столбу.

— Головой лучше. — Мариша взяла Данилу под руку.

— А с шишкой ты мужу понравишься? — парировал Ашот. — Иди ко мне, постучу… Эй, капитан, что-то тут совсем мрачно. Ты куда нас завел?

Не оборачиваясь, подводник обронил:

— Тут когда-то генсеков встречали. И коль им сгодилось место, тебе и подавно сойдет.

Пристань продувалась промозглым ветром. Тут и там стояли двухсотлитровые бочки из нержавейки для транспортировки пищевых продуктов, нынче применяемые иначе — в них жгли костры. Закутанные в фуфайки автоматчики подбрасывали в емкости всякий мусор: лысые покрышки, плавун с берега, еще какую-то чадящую дрянь… Оребренные бочки из-под дизтоплива и битума тоже годились для обогрева — стань рядом, растопырь пальцы над дымом, точно собираешься хорошенько прокоптить их и употребить как закусь, и наслаждайся…

От голода чего только в голову не придет.

«Варягов» встретили подозрительными взглядами. Разве что Маришу рассмотрели трепетно, с вожделением — что Даниле очень не понравилось. Он ведь безоружен и после включения и схватки с Добрыней едва на ногах держится. Так что защитник из него сейчас как из навоза снаряд.

Помимо «калашей», у охраны имелись тяжелые пулеметы, установленные на мешочных баррикадах. Приметил еще Дан тубы гранатометов на плечах и парочку огнеметных точек. Царский дворец охранялся хуже, чем пристань.

Ага, а вот и лодка.

— Однако немаленькая. — Ашот присвистнул.

Такое проявление восторга пришлось подводникам по душе. Один из них гордо выдал:

— Сто шестьдесят метров длина, шестнадцать ширина. Двадцать девять узлов под водой, пятнадцать — скорость надводного хода.

Белое полотнище, пересеченное синим диагональным крестом, трепетало на мачте ходового мостика. На легком корпусе кое-где не хватало целых пластов резинового противогидроакустического покрытия. Судя по тому, как лодка выглядела, не затонула она до сих пор лишь чудом.