Никольский взял бинокль и медленно осмотрел весь сектор наблюдения. Карцев в это время испытывал двойственное чувство — злорадство от того, что и у опытного Никольского не на все припасен ответ, и неприятно холодящее опасение, что нападение начнется в следующую минуту.

Вернулся Фролов. Он доложил, что вертолет за Бирюковым прилетит не раньше чем через два часа. Никольский отдал ему бинокль и вопросительно посмотрел на Карцева.

— Пойдем, — Карцев глазами показал ему наверх. — Бегом?

— Как положено, — сказал Карцев и вслед за Никольским выбрался из окопа.

Под маскировочной сетью Никольский остановился и повернулся к Карцеву.

— Я считаю, они нападут не раньше, чем метла заберет Бирюкова, — задумчиво сказал Никольский. — А скорее всего подкрадутся к нам на рассвете, сразу после намаза. [2] Так уже было однажды, и мы их едва не проспали.

Из блиндажа вышел сержант Романов, закуривая на ходу. Никольский достал сигарету и прикурил от его спички. — Как там Бирюков? — спросил Карцев.

— Рана хреновая, — махнув рукой, ответил Романов. — Перевязать невозможно — внутри исковеркано. Сейчас кровь свернулась, запеклось у него там, а пить не может.

— Пойду посмотрю его, — сказал Карцев и шагнул к двери.

— А чего смотреть? Вы же не доктор, — удивленно произнес Романов. Карцев остановился, повернул искаженное злобой лицо к Романову и грубо рявкнул:

— Сержант! Ваши рассуждения о моих действиях не требуются! Вы меня поняли?

— Так точно! — резко ответил Романов.

…Карцев курил под маскировочной сеткой, когда послышалось стрекотание вертолета. Пока «железная птица» делала круг перед посадкой, Карцев велел солдатам, курившим рядом, приготовить Бирюкова к отправке. Из блиндажа вышел Никольский.

— О! Кто к нам сподобился прилететь! — с притворной радостью воскликнул он, увидев выбравшуюся из севшего вертолета высокую и широкоплечую фигуру.

— Кто это? — настороженно спросил Карцев.

— Вы с ним не познакомились в полку? Это же Я Не Понял — доблестный прапор из политотдела! Только его нам здесь не хватало!

Четверо солдат отнесли Бирюкова в вертолет, и он без задержки взмыл в небо.

Шкафоподобная фигура приблизилась к Карцеву:

— Прапорщик Ямборский, инструктор политотдела.

— С какой целью прибыли? — спросил Карцев.

— Я не понял, вам разве не доложили? — квадратное лицо прапорщика выразило крайнюю степень удивления. — Меня прислал начпо [3] для усиления и проведения пэпээр. [4]

— Поднимать боевой дух славных воинов-интернационалистов, — очень торжественно, но негромко произнес Никольский. Прапорщик услышал и недовольно покосился на него.

Карцев пожал плечами. На военной кафедре в институте был курс об этой «пэпээр», но вспоминать его не было никакого желания.

— Проводите, если вам приказали, — равнодушно сказал он прапорщику.

— Надо собрать бойцов, — несколько обескураженно проговорил тот.

— Все, кто не на дежурстве, в блиндаже. Там же — отдыхающие после дежурства, их не трогать. Вопросы есть? — строго спросил Карцев.

— Я не понял, вы что — считаете, пэпээр не нужна для всех бойцов? — важно поинтересовался прапорщик.

Карцеву надоел этот разговор. Он демонстративно закурил.

— Я считаю, что солдаты должны отдыхать после дежурства, — зло процедил он, едва не добавив «а не заниматься ерундой», и отвернулся.

— Ох, заложит он вас, товарищ командир! — трагически прошептал Никольский.

— Иди в блиндаж, — не глядя на него, тихо сказал Карцев и громко добавил: — Сержанта Романова ко мне!

Прапорщик и Никольский скрылись в блиндаже. К Карцеву быстрым шагом подошел Романов и строго по уставу отчеканил:

— Товарищ лейтенант, сержант Романов прибыл по вашему приказанию.

Карцев внимательно посмотрел на сержанта. Лицо Романова ничего не выражало.

— С девятнадцати часов удвоить охранение. Быть предельно бдительными — в ближайшее время, ночью или утром, вероятно нападение противника на заставу. Вопросы есть?

— Никак нет, товарищ лейтенант! — твердо ответил Романов. — Будет исполнено!