— Дезертир.

И просторной современной квартире воняло чем— то… паленым, а штора от пола до потолка на массивном окне с видом на Канзас-Сити болталась на нитке.

Игрушки Даниэлы валялись по всему дому. Слоун и сам никогда не клал вещи на место, целиком полагаясь на свою прекрасно оплачиваемую экономку. Максин обеспечивала его холостяцкое существование вкусной стряпней и относительным порядком. К тридцати восьми годам он, наконец, освободился от опеки преданной матери, бывшей жены и нескольких потенциальных невест и теперь ревностно охранял свое царство комфортабельного покоя от посягательств. Отстраненной от ведения хозяйства своего единственного сына миссис Рейвентрол оставалось лишь глубоко вздыхать во время своих нечастых визитов.

Экономка прекрасно справлялась с домом и готовкой, и они оба вполне устраивали друг друга.

Так было до тех пор, пока не появилась Даниэла. В прошлом году трехлетнюю племянницу оставили на неделю у Слоуна. Это так понравилось родителям Даниэлы, что на этот раз его сестра решила увеличить срок до двух месяцев. Слоун нашел в своем доме няню присматривать за малышкой, пока он на работе, но в первый же понедельник миссис Лоринг позвонила Слоуну на работу и заявила, что увольняется. Максин пришлось заполнить брешь.

Оставшись один на один с Даниэлой, Слоун понял, каково было пионерам, оказавшимся в окружении воинственных индейцев. Он мог отдохнуть, только забаррикадировавшись в своей спальне.

По совету одной знакомой, которой удавалось совмещать работу с уходом за тремя детишками, Слоун позвонил в агентство. Там обещали помочь и поставили его на очередь. До прихода другой няни в среду миссис Лоринг милостиво согласилась посидеть с Даниэлой. Во вторник же она в панике позвонила Слоуну в офис и потребовала, чтобы он немедленно приехал и разобрался с девочкой.

За полторы недели постоянных подкупов с его стороны Даниэла полностью взяла бразды правления в свои руки.

— Дядя Слоун! — Даниэла кинулась Слоуну на колени и стала карабкаться на него, как на дерево. Карман дорогого пиджака треснул и оторвался, от рубашки отлетела пуговица. Даниэла добралась до плеч и ловко перекинула ножку, готовясь к любимой игре в лошадки. Пересохшее горло Слоуна саднило; он с безразличием заметил, что Даниэла измазала его пиджак виноградным джемом.

— Нноо, малышка, нно-о… — зарычал он хриплым голосом бывалого ковбоя.

Даниэла взвизгнула от восторга и начала подпрыгивать у него на плечах, изображая наездницу.

Слоун мужественно прошелся по комнате лошадиным аллюром и спустил ее на пол. Даниэла подняла на него свои огромные карие глаза; его любимая булавка для галстука была кое-как приколота к ее берету и свешивалась на непричесанные вьющиеся локоны. Галстук от Армани служил поясом к его самой лучшей спортивной куртке, обвернутой вокруг хрупкого тельца, а фартук Максин выполнял роль накидки и свободно болтался за спиной Даниэлы.

Вдруг ни с того ни с сего она расплакалась, и по перепачканным вареньем щекам потекли слезы.

— Дядя Слоун, мне плохо. — Она протянула к нему ручонки, крепко прижалась и сказала сквозь слезы: — Возьми меня на ручки.

Забыв о головной боли и насморке, Слоун стащил с себя пиджак и бросил его на пол. Потом сел на корточки, чтобы поднять и прижать к себе маленькую девочку. Потом он сел, держа на коленях необычно тихую и покорную Даниэлу.

— Мама всегда меряет мне температуру, — подсказала она, крепче прижимаясь к нему и гладя ручонкой его подбородок. — А иногда вызывает врача.

Слоуна охватил ужас, но усилием воли он взял себя в руки. Пылающая мордашка Даниэлы доверчиво терлась о его грудь.

Она положила маленькую, пахнущую вареньем ручку на его щеку и шмыгнула носом.

— Знаешь что, дядя Слоун? Мне кажется, ты тоже заболел.

Пока Даниэла дремала у него на руках, Слоун умудрился позвонить своему другу, педиатру Майлсу Лобелле. Майлс, которого в гимнастическом зале и на холостяцких играх в покер звали Эль Лобо, тут же приехал; Даниэла еще спала.

После осмотра Даниэлы Эль Лобо, выбритый и одетый для вечернего выхода, широко улыбнулся Слоуну. Закрыв дверь комнаты, куда они уложили вымытую девочку, он устроился в гостиной поговорить с другом. Эль Лобо, засучив рукава и сверкая запонками, учил Слоуна, как обращаться с термометром и следить за переменами в состоянии здоровья Даниэлы.

Показывая Слоуну нужную дозу пахнущего вишней лекарства, Эль Лобо сказал:

— Это детское, старый невежда. Действует успокаивающе на ребенка… в течение половины дня. Придется потерпеть две недели. Ничего не поделаешь. Кстати, я не в восторге от твоего вида, дружище. Думаю, нам надо отменить нашу обычную игру по пятницам, а? Увидимся, когда ты вернешься к жизни. Что ж, у моего «феррари» уже ревет мотор от нетерпения… Я тебе позвоню.