И ведь еще один нюанс есть — вообще убойный! На этот раз, в прямом смысле этого слова. Ведь убийца очень скоро узнает, что застрелил не того. Интересно, сколько еще раз Федору удастся уходить от него? Пока три из трех — вопиющее нарушение теории вероятности! При игре в русскую рулетку ставить против четвертого выстрела просто глупо. А если сейчас Федора арестуют, то вот уж тогда-то убийца будет точно знать, где достать свою «трудную мишень». А уж как — дело техники, в КаПэЗэ это, наверное, даже проще, где бы то ни было. Как в анекдоте — проснулся, а голова в тумбочке. И если только возьмут с него подписку, то это тоже будет означать, что спрятаться негде нельзя, потому что будут вызывать на допросы и прочее. А раз не приедешь — объявят в розыск, и тогда скрывайся от двух огней! Итак: и что же из всех этих твоих рассуждений, Федор Ионычев, следует? И со всей очевидностью Федор отдал себе отчет, что нужно ему прямо сейчас, пока Ирина не проснулась, брать ноги в руки и — бежать отсюда, сделав вид, что его вообще здесь не было!

С минуту Федор сидел, не в состоянии поверить самому себе, что нужно делать именно так. А как же Ирина? «А чего Ирина? — ответил он сам себе. Ирине кроме, может быть, психической травмы, на самом деле ничего не угрожает. Очухается — вызовет ментов, и все. И вообще — с Ириной вопрос закрыт. Польку жаль. Полька — дочь, кровинушка, но суд никогда не отберет дочь у матери. И вообще сантименты — потом». А сейчас было два совершенно насущных момента: куда бежать? И — на какие шиши? С первым более или менее понятно — другого места, как к Кате, просто нет. Пойдет ли она в крайнем случае на лжесвидетельство, чтобы предоставить ему полное алиби на эту ночь — вопрос, но вопрос не этой минуты. Денежная проблема, вроде бы, проще, но значительно острее. Да и проще ли? Завтра зарплата? Но сможет ли он получить ее завтра, ведь для этого нужно ехать в офис, а там его могут караулить. Да и будет ли теперь, после смерти начальника, эта зарплата? Заначки дома, как в былые годы, давно уже не было, а лежала бы, так ее было не взять, дабы Ирина не догадалась, что муж дома все-таки был. Но на такси, по крайней мере, есть, где посмотреть. Федор осторожно вышел с кухни, убедился, что Ирина все так же в отрубе, даже позы не сменила, и взял с их трюмо со старомодного вида зеркалом — раскладушкой, стоящем в коридоре, Иринину сумку. Порылся, вытащил кошелек, и заглянул в него. Черт, с ума сойти — тридцать рублей! А-а-а!!!! Ну, не пешком же через всю Москву в Ясенево идти! Да и менты остановят, как пить дать, документы проверят, а это — нельзя! Господи, где же денег взять?

Взгляд Федора упал на Куницынскую дубленку. Да, вот откуда деньги берутся! Правда, мама его учила в детстве, что шарить по чужим карманам нехорошо, но уж больно критический сейчас момент. Да и семья покойного не обеднеет, если Федор позаимствует (какое хорошее слово!) у своего начальника пару тысяч рублей. «В счет причитающейся мне зарплаты!» — хохотнул про себя Федор, и взялся за дубленку. Но ничего напоминающего кошелек или лопатник в ее карманах он не обнаружил. Ну, да, болван я, кто же носит деньги в верхней одежде? Кошелек носят в кармане брюк, портмоне — в пиджаке. Федор бросился в спальню. Ужасный запах снова чуть было не приклеил его желудок к позвоночнику. Пересиливая брезгливое отвращение, он обшарил пиджак и брюки Куницына. Фантастика — все было, кошелька не было. Оставалась единственная надежда — кейс. Федор аккуратно вытащил его из щелки и положил на край постели. К счастью, кодовый замок был не закрыт, и Федор поднял крышку.

То, что Федор увидел внутри, потрясло его. В черных шелковых недрах кейса вместе с искомым «лопатником» и еще одной бутылкой «Курвуазье» в коробке лежал короткоствольный револьвер в рыжей наплечной кобуре, портативный карманный компьютер в чехле и… ровные пачки новеньких американских долларов сотенными купюрами. Много. Они были уложены очень аккуратно — в три ряда по пять пачек, и так три слоя. Еще три пачки были торцом всунуты между остальными пачками и коньяком, словно отделяя деньги от прочего внутреннего пространства, и еще две лежали сверху остальных — просто так. Федор быстро пересчитал пачки: трижды пять — пятнадцать, да в три слоя — сорок пять, да плюс три, да плюс две… Выходило ровно пятьдесят пачек. По десять тысяч долларов в каждой. Пятьдесят на десять… Пятьсот тысяч. Полмиллиона долларов.

Неизвестно, сколько Федор так вот сидел на корточках над открытым кейсом, как Кащей над златом, если бы краем глаза он не уловил шевеление в углу комнаты. Он резко повернул голову. В дверях спальни с мертвенно-бледным лицом, еще более белым на фоне алого пеньюара, стояла Ирина. Глаза у нее были совершенно безумные. Наверное, последние слова Федор произнес вслух, потому что Ирина, повторила их, как эхо в горах:

— Да, полмиллиона долларов…

Федор захлопнул крышку кейса и, резко встав, всем телом повернулся к Ирине. Какова! Еще не остыло тело любовника, час назад застреленного у нее, мягко скажем, на глазах; она сейчас наедине с мужем, который то ли разводиться с ней планирует, а то ли и придушить по-простому, по-Шекспировски, а ей — хоть бы хны! Она — про деньги! Феноменально! Боже, какой же, оказывается, монстр жил рядом с ним все это время! И, главное, как искусно этот монстр маскировался под совершеннейшего ангела! Федор почувствовал, как его губы сами собой собираются в злую гузку.

— Выспалась? — вместе с хмурым взглядом бросил он жене.

— Я боялась сойти с ума, — немного нараспев ответила Ирина, бессильно прислоняясь к косяку. — Я запила тазепам коньяком и вырубилась. Мне снились ужасные сны.

— Более ужасные, чем действительность? — усмехнулся Федор.

— Да, гораздо, — слабо улыбнулась Ирина. — Мне снилось, что убили тебя.

У Федора аж дыхание перехватило от такой наглости. Он уже открыл рот, чтобы прямо сейчас высказать жене все, что он о ней думает, и вдруг понял, что ему не хочется. Потому, что Ирина его больше не интересовала.

— Давно это у вас? — только и спросил он, кивая на тело на постели.

— Что — это? — устало переспросила Ирина, непонимающе глядя на Федора. — Ничего не было. Если говорить формально точно, ничего не успело произойти.

— А, ну, да — не было бы счастья, да несчастье помогло! — не удержался от сарказма Федор. — Я уже вижу заголовки завтрашних газет: «Меткая пуля снайпера позволила жене избежать акта супружеской неверности!»

«Метка пуля мужа-снайпера!» — сформулировалась в голове Федора ментовская редакция такого заголовка, и у него снова неприятно засосало под ложечкой.

— Конечно, у тебя есть право на иронию, но, как бы то ни было, я не лгу, — устало произнесла Ирина. — У меня никогда ничего не было ни с ним, ни с кем другим. Меня еще Ольга предупреждала, что ее мужик — беспринципный котяра, и вполне может потребовать платы за услугу. Но сначала он вел себя совершенно корректно. А недавно позвонил, и вроде между прочим намекнул, что неплохо бы рассчитаться. Я опешила, возмутилась, тогда он прямо пригрозил, что уволит тебя. А если я ему уступлю, то — наоборот, повысит тебе зарплату на сто пятьдесят долларов в месяц. И поклялся, что это будет всего один раз. Еще пошутил так цинично, что полторы штуки, если считать в год — это очень хорошая плата за одну ночь любви. И дал сутки на размышление. Это было позавчера. Знаешь, Федь — так достало это безденежье! И тут ты еще машину вчера разбил, мы с тобой так страшно поругались… Я согласилась.