– Так, всякие пустяки.

– Но ты все выполняешь?

– Само собой. Кстати, завтра начнется решающая процедура.

Арбен был благодарен Линде за то, что она ничего не расспрашивала. Он приготовил несколько фраз для своего оправдания и был рад, что их не пришлось пустить в ход.

– У нас долгий разговор? – озабоченно спросила Линда.

– Что, начальство строгое?

– Откуда ты знаешь? – удивилась Линда. – По-моему, я никогда тебе не жаловалась…

– У нас серьезная беседа. И я тебя никуда не отпущу, – сказал Арбен.

– Хорошо, – согласилась Линда, немного поколебавшись. Арбен нажал стартер.

– Куда поедем?

– За город, – предложила Линда. – Подышим.

– Далеко, – покачал головой Арбен.

– Ну, тогда куда хочешь.

Арбен все еще чувствовал себя виноватым перед Линдой, Изредка он взглядывал на ее тонкий профиль, освещенный вечерним неоном. Она о чем-то думала, положив руку на баранку руля. Арбену вдруг захотелось прижаться щекой к ее тонкому запястью.

– Цыганочка, – негромко сказал он.

Линда вспыхнула.

– Весь вечер наш. Вволю покатаемся, – продолжал Арбен. – Потом заедем куда-нибудь поужинать, что ты скажешь, например, об Итальянском ресторане? Говорят, там бесподобные спагетти с сыром. – Он многозначительно похлопал себя по карману.

– Арби, откуда у тебя появились деньги? И эта машина – чья она?

– Моя, Вернее – наша.

– Но раньше…

– Не беспокойся, – перебил Арбен, – я заработал ее честным трудом. За последний месяц я получил кучу денег. – Он посмотрел на бегущие назад разноцветные купола – машина выехала на центральную улицу – и добавил: – В какой-то мере это было связано с моей болезнью.

– Такая большая страховка? – удивилась Линда.

– Не то. Видишь ли, болезнь вызвала обострение, что ли, мыслительных способностей. В общем котелок стал лучше варить. Ну, а Уэстерн за деньгами не постоит. Вот я и думаю: может, и лечиться не стоит?

– Не болтай глупостей, – рассердилась Линда. – Как ты можешь говорить такое?

– Я пошутил, цыганочка.

– Хорошие шутки.

Дорогу Арбен выбирал наугад. Машина знала сисе дело. Ловко и аккуратно поглощала она пространство.

– Как хорошо, что завтра заканчивается твой курс лечения. А деньги… бог с ними. И к таким игрушкам, – она погладила малиновое сиденье машины, – я равнодушна. Ты только больше не исчезай, ладно? А то расстанемся опять…

– Мы можем и не расставаться, – медленно произнес Арбен, не глядя на Линду. – Стоит лишь тебе захотеть. Видишь ли, есть на свете один дуралей, который готов повергнуть к твоим стопам… – Арбен запнулся, не зная, как закончить высокопарную фразу. Спасла положение Линда, звонко расхохотавшаяся.

О многом говорили они в этот удивительный вечер. Но больше всего – о будущем.

– Давай уедем, – сказал Арбен. – Далеко-далеко.

– На побережье.

– На побережье, – согласился Арбен. – Я наймусь на какую-нибудь автостанцию. Механиком, ремонтником – кем угодно.

Линда удивленно раскрыла глаза.

– Видишь ли, я не уверен в том, что произойдет в результате завтрашней процедуры, – пояснил Арбен.

Линда кивнула.

Город за стеклами машины казался призрачным, нереальным. То ли сон, то ли мираж. Встряхнись – и все исчезнет…

– Через неделю сможем уехать.

Арбен свернул в узкую, как ущелье, улицу.

– Хоть завтра. Так надоело все…

Линда умолкла. У губ ее обозначились две горькие складки. Арбен подумал, что ей не так легко и просто жить, как могло бы показаться со стороны. Но она была мужественна и никогда не жаловалась.

– Завтра не получится. Надо закончить кое-какие дела, – сказал Арбен.

– Это тоже связано с твоим лечением?

Арбен молча кивнул.

Ньюмор, словно по уговору, ни разу не упоминался, и Арбену это почему-то было приятно.

Линда не могла бы словами выразить то, что было у нее на душе. Странное лечение. Лечение, в результате которого тускнеют блестящие умственные способности и человек становится рядовым, заурядным. Может быть, и гениальность – не более чем психический выверт? Как знать, что возвышает гения над остальными? Не мысли, а тени подобных мыслей носились у Линды в голове, но выразить их она вряд ли сумела бы.

– Несколько дней я буду очень занят, – сказал Арбен и потрогал в кармане вчетверо сложенный блокнотный листок.