Как отец улаживал дела с Госбезопасностью и чего это ему стоило, Наташа, конечно, не знала. Однако уладил. Ее даже на допрос ни разу не вызвали. И только спустя три года, уже перед самой пенсией, отца представили к генеральскому званию. Конечно, старый солдат и не думал уходить в отставку. Планировал работать до последнего дыхания, чтобы обеспечить дочку если не на всю жизнь, то во всяком случае на десятилетие. Но тут началась перестройка и натуральный разгром силовых структур. Генерала выпроводили на заслуженный отдых, а некогда приличную пенсию инфляция превратила в нищенские крохи.

И снова черный ворон отчаяния закружился над седой генеральской головой. Как-то поздней ночью сидел он в кабинете за огромным столом и тупо смотрел в темноту. Жизнь кончилась, подумал он. Рука сама открыла нижний ящик стола и поставила на зеленое сукно початую бутылку коньяка. Он выпил полный стакан, как компот, не чувствуя вкуса. Там, под черепной сферой, просвистел холодный ураган, вспыхнули зарницы выстрелов невидимых орудий.

Также бездумно рука пошарила в верхнем ящике стола и поднесла к виску вороненый ствол именного «Браунинга». Отслужил своё, прошелестело в голове. Что-то опьяняюще-теплое, как объятья распутницы, липло к сердцу и нагоняло сладострастную тоску. Хотелось жалеть себя и непрестанно повторять: никому не нужен, дочь взрослая, жена ушла, друзья оставили… Металл приятно студил горячий висок… Надавить пальцем на послушный спусковой крючок, полыхнет огнем и все! Дальше — пустота и желанный покой…

… И вдруг в эту немую тьму ворвалась лучом света Наташа. В мятой ночной рубашке, растрепанная и… смущенная, стояла девушка на коленках, осторожно опуская отцовскую руку с черным пистолетом.

— Папа, ты обещал, — прошептала она, — что не бросишь меня.

— Прости, доченька, — глубоко вздохнул отец. — Это так… минутная слабость. Не обращай внимания.

— Папа, ты не расстраивайся, все еще наладится. Вот увидишь!.. Мы это переживем.

— Конечно, Наташа, конечно, — шептал он. Его рука, сжимавшая смертоносный металл, гладила девичьи волосы, пахнувшие чем-то сладким, молочным, детским. Сейчас мысли о провале в желанную темноту казались мерзостью. Трусостью, малодушием… Видимо, с давних времен в его крови, в самых потаенных уголках разума крепко гнездился несомненный запрет на самоубийство. Человек обязан допить до самого дна чашу жизни, сладкую в блаженной юности, горькую в старости.

В ту ночь отец с дочерью до самого рассвета вспоминали младенческий смех в колыбели, прогулки по ботаническому саду, морские закаты, добрую старушку Харину и много-много чего другого, что случилось в их жизни, конечно, не простой, но интересной, боевой, полной радостных событий и замечательных приключений. Старый солдат улыбался, кивал и благодарил судьбу за то, что ему выпало счастье вырастить такую дочь.

А через день его нашел друг, с которым они служили в Германии. Приехал он в гости на бронированном «Мерседесе» в отличном костюме, вальяжно расположился в стареньком кресле в отцовском кабинете и после недолгой преамбулы предложил ему должность своего заместителя в новом военном концерне. Причина этого неожиданного предложения была стара как мир: ненадежное окружение, состоящее из сыночков сильных мира сего, не способных работать, но только воровать и склочничать. В общем, генеральному директору нужен был свой надежный проверенный человек.

Отец согласился. Спустя какое-то время он понял, какой богатой кормушкой был этот концерн. Сюда поступали огромные бюджетные средства, которые, как выразился в шутку один из его сотрудников: «для того и предназначены, чтобы ими пользоваться». Едва ли не с первого дня генералу посыпались предложения по грамотному «отмыванию» бюджетных поступлений с целью присвоения и личного обогащения. Схемы новоявленных воришек были просчитаны почти безупречно. Одно не учли: не все люди воры и не для всех оборона родины — место обогащения.

За генеральскими отказами последовали угрозы. Но тут старый солдат не дрогнул, но привычно выстроил линию обороны. Рассадил на ключевые посты своих людей, снабдил их новейшей техникой и серьезными полномочиями. Те профессионально выявляли утечку информации и денег и без лишнего шума пресекали их. Только однажды дело дошло до столкновения с криминалом, но и здесь старые орлы все просчитали и сделали противной стороне предложение, «от которого невозможно отказаться».

Обнаглевшему авторитету выслали курьером видеозапись испытаний новейшей разработки концерна — сверхмалой ракеты точного наведения. Бандиту предложили продолжить испытания, целями которых назначались места его проживания. Разумеется, все адреса, явки и номера машин — прилагались. Ракета выпускалась с плеча и настигала цель на малой высоте в любой точке, введенной по компьютеру. Поражение предполагалось точечное, без невинных жертв: махонькая ракетка влетала в форточку и оставляла после разрыва выжженную дотла квартиру с нетронутыми стенами или сгоревший изнутри автомобиль с неповрежденным корпусом. Впрочем, невинные жертвы вряд ли интересовали авторитета — он-то сам при этом превратился бы в пепел…

Понял бандит одно: «красная крыша» для него непробиваема и с ней нужно считаться. С той поры старый генерал стал неприкасаемым. Разумеется, Наташа ничего об этом не знала. Одно она видела: у папы появились большие деньги, загородный дом, солидная машина, похожая на элегантный танк, а у дочери — золотая кредитная карточка.

Примерно в это же время Сергей лежал в кустах и думал.

Куда я бегу? Зачем? Будто от них можно скрыться!.. Что-то не слышал о таких случаях. Обложили со всех сторон вполне профессионально. Сегодня меня ищут и прокуратура, и налоговая инспекция, и бригада «братков». Повесили на меня все свои долги, и давай травить, как волка на охоте. На сегодня моя смерть устроила бы абсолютно всех. Кроме, разве, меня самого.

Если честно, хотелось бы еще пожить. Многого не удалось попробовать: настоящую любовь, рождение собственного ребенка, верную мужскую дружбу… Да много ли чего! По большому счету, я жизни еще и не начинал. Так, что-то призрачное: деньги, бизнес, оплаченные ласки продажных девчонок, вино, кайф… Ну и что? Где сейчас эти «радости»? Только холодный липкий страх и горящая земля под ногами.

Одно удивляет: почему я вообще до сих пор жив? Насколько я знаю, когда нужно, они расправляются с такими за сутки-двое. А я в бегах неделю. Иной раз хочется развязки, хоть какой… Уж если суждено во цвете лет на плаху, то от судьбы все равно не скроешься. И все-таки надежда еще есть. Что-то такое слабенькое, как пламя свечи на ветру, продолжает светить в душе.