Шрифт:
– Да-да, я никуда не тороплюсь!
– Я не про то… Не хочешь чего-нибудь выпить? Нет? Ну и правильно… – Он вышел из-за стола. – Послушай, Иваночка… Я вот сейчас смотрел, как вы с Риткой вдвоем возитесь, какое у нее лицо было при этом… Ну это что-то!
– Ничего так не сближает двух девушек, как тряпки… – усмехнулась Иванка.
– А при чем тут тряпки… Она и с тряпками ни с кем сойтись не могла, хотя вокруг нее всегда толпа молодежи! Как сказал один умный человек – «Знакомых много, друга нет…» Чьи слова, не помню. Иваночка… Ты не могла бы меня серьезно выслушать?
Иванка кивнула. «Почему он так волнуется? Лоб то и дело вытирает, руки трясутся… Наверное, до сих пор не может отойти от испуга после взрыва!»
– Я старый дурак. Господи, что я говорю… Нет, я не старый дурак, мне сорок пять только!
– Ты еще молодой дурак! – с безмятежной веселостью подсказала Иванка.
– Да. То есть нет! Я не совсем уж дурак… Послушай, – Крюков подошел к креслу, в котором сидела Иванка, присел перед ней на корточки, заглянул в глаза, взял за руки. – Зачем тебе Гагарин? Зачем тебе какое-то интервью? Зачем тебе возвращаться в Москву? Тут тоже очень неплохо…
– К чему ты ведешь?
– Ты мне нравишься, – просто сказал он.
Иванка закусила губу, отвернулась.
– Я в свое время много дров наломал, потому что не думал… А надо было! Теперь вот думать совсем не надо, – тихо произнес Крюков. – Надо хватать тебя в охапку и бежать.
– Ты меня совсем не знаешь, – покачала головой Иванка. – И я тебя не знаю.
– Тогда считай, что это любовь с первого взгляда.
– Любовь?
Крюков резко встал, отошел к окну, потеребил зачем-то край тяжелой гардины.
– Я все время вспоминаю вчерашний день, – спокойным, отстраненным каким-то голосом начал он. – Солнце, небо. Лес… Никого! И вдруг эта картинка мелькает перед глазами: девушка на поляне, возле нее – волк. Я сначала подумал, что это у меня глюки. Попросил Славика притормозить, вернуться обратно. И точно – девушка… Волосы светлые на ветру развеваются. А перед ней волк. У меня сердце так и зашлось.
– Да не знала я, что это волк! – растерянно засмеялась Иванка.
– Вот так живешь-живешь… – словно не слыша Иванку, продолжил Крюков. – Пятый десяток на носу, уже вроде всему цену знаешь, никаких чудес не ждешь… А оно с тобой случается!
– Что именно?
– Вот это самое… – повернулся к ней Крюков и пошевелил в воздухе пальцами. – Когда… как это говорят? А, когда бабочки в животе! Когда все по-другому… Когда смотришь вокруг и никого не узнаешь! Когда собой не владеешь…
Иванка, закусив губу, зачарованно смотрела на Крюкова. Она не могла ему не верить – в его словах, таких простых, лишенных всякого пафоса, было столько силы, убежденности…
Этот человек нисколько не походил на классического героя-любовника, каким его показывали в кино или книгах.
Крюков – это потрепанный жизнью пузатенький дядька, который при разговоре смешно трясет щеками. Владелец макаронной фабрики! Волосов сказал, что Крюков, скорее всего – из бывших братков… Это тоже так забавно – влюбленный мафиози! Или Волосов не прав, им просто писательское злоязычие двигало, когда он Крюкова столь нелестно охарактеризовал?..
Впрочем, не важно.
Важно – что ей ответить сейчас Крюкову.
– Иванка!
– Да?
– Что ты молчишь? Скажи мне что-нибудь!
– Я не знаю…
Крюков схватился за голову, засмеялся:
– Она не знает! Господи… Она не знает! – Он шагнул к ней, снова присел на корточки: – А и правда, что ты должна знать… Я тебя за эти слова еще больше уважаю. Ты такая… – Он зажмурился, затряс головой, словно собираясь заплакать, но не заплакал, конечно. Открыл глаза и произнес уже спокойно, деловито: – А давай так, Иваночка. Ты еще поживешь в Дольске. Ничего не говори, ничего не обещай – до тех пор, пока не поймешь, лежит у тебя ко мне сердце или нет. Я к тебе лезть не буду, давить на тебя не стану. Живи свободно, как птичка, только знай: если тебя тут кто обидит – я того как тузик грелку порву. Я того живым в землю закопаю. Я тому китайскую казнь устрою, «тысяча кусочков» называется… Я с тем человеком такое сотворю…
Иванка медленно протянула руку и осторожно приложила палец к губам Крюкова – молчи.
– Не надо никого закапывать, – шепотом произнесла Иванка.
Крюков перехватил ее руку, вгляделся в ладонь, потом перевернул, посмотрел с другой стороны.
– Ручка какая нежная… – с удивлением произнес он. – Пальчики тоненькие, ноготки розовенькие. Беленькая-беленькая, гладенькая-гладенькая такая ручка. Ни одной жилочки не видно! А, нет, вот одна, у запястья. – Крюков приложил ее ладонь к своей щеке. – Как же ты меня волнуешь, Иваночка, если б ты только знала.