С другой же стороны, переводящая в образ модификация принадлежит иному ряду модификаций. Она реактуализует «в» «образе». Однако образ может быть первозданно-являющимся, например, «написанным красками» образом (отнюдь не вещью «картина», т. е. тем, о чем говорится, что оно висит на стене [102] ), какой мы перцептивно схватываем. Но образ может быть и репродуктивно-являющимся, как, например, мы в воспоминании или в вольной фантазии имеем представления образов.

Одновременно мы наблюдаем, что характеристики этого нового ряда не только сопряжены с характеристиками первого, но что они предполагают и усложнения. Последнее — если иметь в виду ноэматически принадлежное сущности сознания различение «образа» и «отображенного». Тут становится видно и то, что ноэма содержит здесь по паре указывающих друг на друга, хотя и принадлежных, как таковые, к различным объектам представления характеристик.

И, наконец, представления знаков с аналогичным противоположением знаков и означенного предоставляют нам родственный и тем не менее новый тип модифицируемых ноэматических характеров, причем и тут вновь выступают комплексы представлений, а в качестве коррелятов их специфического единства как представлений знаков — вновь пары ноэматически сопринадлежных характеристик пар ноэматических объектов.

Можно заметить также и то, что подобно тому как «образ» в себе, по мере его смысла как образа, дает себя как модификацию чего-либо — того, что, не будь этой модификации, пребывало бы перед нами как живо-телесное или реактуализованное «само», так и «знак», но только последний своим способом, — и знак тоже есть модификация чего-либо.

Все обсуждавшиеся у нас до сей поры модификации представлений доступны для образования все новых и новых ступеней, так что даже и интенциональности в ноэсисе и ноэме постепенно надстраиваются друг над другом или же, скорее, единственным в своем роде способом вставляются друг в друга.

Есть простые реактуализации, простые модификации восприятий. Но есть и реактуализация второй, третьей и — по мере сущности — любой ступени. Примером могут служить воспоминания «в» воспоминаниях. Живя в воспоминании, мы «совершаем» взаимосвязь переживания в модусе реактуализации. В этом мы можем убеждаться благодаря тому, что мы рефлектируем «в» воспоминании (такая рефлексия есть со своей стороны реактуализующая модификация первозданного рефлектирования), а тогда мы обнаруживаем, что взаимосвязь переживания охарактеризована как «бывшее пережитым» по мере воспоминания. Среди характеризуемых таким образом переживаний, рефлектируем мы их или нет, могут вновь выступать воспоминания, характеризующиеся как «бывшие пережитыми воспоминания», и взгляд может быть направлен сквозь них на вспоминаемое второй ступени. В такой вторично модифицированной взаимосвязи переживания вновь могут выступать воспоминания — и так в идеале до бесконечности.

Простая замена индекса (особенности таковой нам еще предстоит понять) переводит все эти события в тип «вольная фантазия», а отсюда вытекают фантазии внутри фантазий, и так до любой ступени вставленности одного в другое.

Равным образом и смешения. Мало того, что любая реактуализация по своей сущности скрывает в себе модификации реактуализации восприятий относительно любой последующей ступени, — тогда такие восприятия, реактуализуемые в настоящем, вступают благодаря чудесной рефлексии в схватывающий их взгляд, но в единстве феномена реактулиазиации мы наряду с реактуализацией восприятий можем обнаруживать и реактуализации воспоминаний, ожиданий, фантазий и т. д., причем соответствующие реактуализации могут относиться к любому из этих типов. И все это — на различных ступенях.

Все это значимо и для комплексных типов «отраженное представление» и «представление знака». Вот пример крайне запутанных, но при этом и легко понятных образований представлений из представлений высшей ступени. Произносят какое-то имя, и оно напоминает нам о Дрезденской галерее и нашем последнем посещении ее, — мы бродим по залам и останавливаемся перед картиной Тенирса, изображающей картинную галерею.

Если бы — прибавим к этому — картины, изображенные на картине, в свою очередь изображали картины, да еще так, чтобы можно было прочитать подписи под ними, то без труда можно измерить, какой же строй вложенностей и какие опосредованности действительно можно создавать, что касается схватываемых предметностей. Однако в качестве показательного примера сущностных усмотрений, в особенности же в качестве примера для усмотрения идеальной возможности произвольно продолжать подобное вкладывание одного в другое нам и не требуются столь сложные случаи.

Во всех ступенчатых построениях подобного рода, содержащих в своей почлененности повторные модификации реактуализации, очевидно, конституируются ноэмы соответствующей ступени образования. В сознании отражения второй ступени «образ» сам по себе есть образ второй степени, характеризуемый как образ образа. Если мы вспомним сейчас, как вчера мы вспоминали переживания своей юности, то уже ноэма «переживания юности» сама по себе характеризуется как вспоминаемое второй ступени. И так повсюду:

Любой ноэматической ступени принадлежна характеристика ступени, своего рода индекс, каким любое характеризуемое изъявляет свою принадлежность к своей ступени, будь то первичный или же расположенный в каком-либо рефлективном направлении взгляда объект. Ибо ведь к любой ступени принадлежат возможные рефлексии в ее пределах, — так, относительно вещей, вспоминаемых на второй ступени воспоминания, возможны рефлексии относящихся к этой же ступени (следовательно, реактуализуемых на этой второй ступени) восприятий именно этих же самых вещей.