– Ну, я им после устрою, – пообещала Ягуля. – Заодно с этой вяленой.

Ходики развернулись к ней лицом. Кукушка глянула из-за дверцы:

– Мы – часы и в сторожа не нанимались. Некогда нам за всякими вялеными следить. Своих дел хватает.

– Совсем обнаглели, – Ягуля схватилась было за кочергу.

Однако ходики, расправив крылышки, взмыли к стропилам и там спрятались, периодически ехидно кукуя.

– Достать бы вяленую-то надо. – Ничмоглот Берендеевич все еще находился под действием настойки.

– И чем же ты ее доставать собираешься? – поинтересовалась Ядвига.

– Может, сама выйдет? – с надеждой проговорила Ягуля.

– Как бы не так, – жалобно протянула Луша. – Она ведь теперь опять вяленая. А если ее там оставить, ни одно колдовство не пойдет.

– Эх, незадача, – в сердцах прошипела Тата.

Ведьмы попробовали подцепить мышь вилкой. Тщетно. Вилка гнулась и категорически не желала входить в жижу.

– Говорила же, ничего не получится, – вздохнула Луша. – Только живой рукой вытащить можно.

– А что потом с рукой будет? – шмыгнула бородавчатым носом Ядвига.

– Может, костяной ногой можно? – с надеждой спросил Ничмоглот.

– Нет, – отозвалась Ягуля. – Если только живой. Но у меня она и так последняя.

– У меня тоже, – на всякий случай поторопилась сообщить Ядвига.

– А кто доставать будет? – задал новый вопрос леший.

– Жребий решит, – рявкнула Татаноча.

Она щелкнула пальцами, и на ее вытянутой ладони появилась большая игральная кость.

– Нас как раз шестеро, – продолжила старшая ведьма. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, – тыкала она по очереди пальцем в каждого из Темных. Сама Татаноча оказалась шестой. – Сейчас брошу кость. Чей номер выпадет, тому, значит, и лезть… Итак… Два!

Ничмоглоту стало не по себе. Даже несмотря на благотворное действие нашатырной настойки. А что, если руку растворит? Лешие без руки бывают? Кажется, нет. Значит, в отставку? Рано. А если, к примеру, вместо руки гадость какая-нибудь вырастет? Хвост, там, крокодилий или рога? Смирится ли с этим Ядвига?

Но отступать было поздно. Собрав все свое мужество, Ничмоглот сказал:

– Что ж, дамы. Поминайте меня лихом.

И он запустил в жижу руку по самое плечо.

– Поймал! Туточки она, родименькая!

В следующее мгновение, он вытащил вяленую мышь.

– Об козла, об козла вытирай! – командовала Татаноча. – А как обсохнет, немедленно в печь ее.

Леший в точности выполнил приказание. На сей раз крепко связанный козел лишь глазами сильней стал вращать.

– А рука-то, рука! – Леший повертел в воздухе пальцами, когда мышь, полыхнув синим пламенем, сгорела в топке. – Как новенькая. Ничегошеньки с ней не стало. Это все Кимина настойка. Точно вам говорю. Она у ей ото всего помогает.

На стропилах нервно закуковали ходики.

– Время идет. Колдовать надо! – призвала всех к порядку Татаноча. – После рукой своей налюбуешься.

И снова пошел хоровод. А когда черная жижа зазеркалилась и в ней появился Сил Троевич, Темные замерли в изумлении. Лицо чародея было зеленым.

– Елки-палки, это еще что такое? – взобравшись на лавку, всплеснул короткими ручками леший. – С настойки, что ли, пригрезилось?

– Не с настойки, – зло прошипела сквозь зубы Натафталина. – Мышь проклятая опять все попортила.

– Мышь ни при чем, – возразила Тата. – Просто что-то там, у них, изменилось не в нашу пользу.

Избушка обеспокоенно завозилась. Лицо Сила Троевича исчезло. А в неожиданно распахнувшуюся дверь влетела Кима.

– Только что по камышам на болото слух пришел! Сил Троевич переселился!

Подбежав к двери, Тимка попытался ее открыть. Она не подалась.

– Погоди, подсажу! – подбежал Мишка.

Тимка взобрался ему на плечи и подергал за ручку. Заперто. Он отчаянно забарабанил в дверь кулаками.

– Сейчас, сейчас, сейчас, – спустя какое-то время изнутри послышался недовольный голос Морфея.

Замок щелкнул. Дверь отворилась.

– Чего барабаните? Вас ведь просили, пока не позовут, ждать во дворе.

– Крыльцо исчезло, – выдохнул Тимка.

– И еще полдома, – добавила Саня.

– Ой-е-ей-е-ей! – схватился за косматую голову Хранитель разрушенного Домашнего Очага.