— Так ведь суббота и воскресенье, нигде никого не застанешь. Бесполезно суетиться.

— А не надо суетиться, надо работать. Не спеша, но непрерывно, и тогда получается быстро. Иначе теряете темп. Итак, лейтенант, разберем твою партию. В больницу ты поехал вечером, а надо было утром. Я полдня сидел и ждал, когда ты привезешь показания пострадавшего и пулю, ждал, ждал и послал Фатеева, потому что больше ждать не имел права… Сказал тебе хирург, что Лукашин ничего не помнит, ты и успокоился. А зря. Во-первых, память иногда восстанавливается внезапно, взрывом, во-вторых, Лукашин действительно до сих пор не помнит, что с ним случилось, но, может быть, он вспомнит, почему вдруг решил ехать на работу необычным путем? Как он туда попал? Автобусы ходят редко. Такси? Похоже…

Марвич сорвался с места.

— Сиди, Валерий Сергеевич, сиди. Я уже позвонил дежурному врачу, скоро выяснят… Далее. Что необычное заметил ты в описании раны и в описании операции? Если читал, конечно, выписку из истории болезни. Если внимательно читал…

Марвич пожал плечами. Вроде бы в выписке ничего примечательного не было.

— Ну… Узкая пулевая рана, идущая спереди назад. Пуля застряла в ребре… Вроде все.

— Не совсем. В каком ребре застряла пуля?

— В восьмом.

— А входное отверстие на уровне третьего, причем спереди.

— Ну и что?

— Значит, в Лукашина стреляли сверху вниз, с довольно близкого расстояния, и он в момент выстрела находился лицом к стрелявшему.

— Все это очень интересно, — сказал Марвич со скептической ухмылочкой. — Но от того места, где лежал Лукашин, до ближайшего склада метров сорок. Даже если бы стрелок лежал на крыше… Нет, не получается. Деревьев поблизости нет. С вертолета в него стреляли, что ли?

— Очень может быть. Проверьте, — невозмутимо поддержал его Пряхин, снял трубку с зазвонившего телефона и, выслушав, продолжал: — Значит, ищите таксиста, Валерий Сергеевич. Они обычно работают через день, так что как раз сегодня должна быть его смена.

Марвич опять встал, но Пряхин остановил его движением руки.

— Погодите, главное еще впереди. Как же это вы о пуле не волновались, Валерий Сергеевич? Вспомните институт: «Пуля — визитная карточка преступника». А вы на визитную карточку ноль внимания.

— Не волновался потому, что нет подозреваемого, нет оружия, и все равно ответа экспертизы до понедельника не будет.

— Это как подойти к эксперту… У нас в НТО не чиновники сидят. Так вот, согласно заключению экспертизы, состав металла пули и вкрапления в него сгоревшей пороховой смеси соответствуют патронам LWS, содержащим взрывчатую смесь «Sinoxid», которые выпускает западногерманская фирма, производящая спортивное стрелковое оружие и патроны.

— Может быть, Лукашин занимается какой-то проблемой, представляющей интерес для иностранной разведки, ему предложили, допустим, продать нужные сведения, он отказался, и тогда… — выпалил вдруг Марвич и сам удивился: влезет же в голову такое, нет чтобы придержать язык.

Пряхин задержал на нем взгляд с видом учителя математики, заставляющего отсталого ученика решать простую задачу.

— Мысль оригинальная, но есть версия более реальная. Вот в этой папочке, — он поднял над столом обыкновенную папку из белого картона с бязевыми тесемками, — в этой папочке хранится любопытный документ, который гласит, что чуть больше года назад в поезде у мастера спорта Барановой был похищен чемодан, в котором находились спортивный малокалиберный пистолет и пачка патронов. Личность преступника не установлена, но описание внешности подозреваемого есть. Как вы считаете, Валерий Сергеевич, может помочь такой факт розыску и не лучше ли было бы получить эти сведения два дня назад?

Марвич прикусил губу, возразить было нечего. Пряхин немного перебрал — два дня назад, в четверг, в это время пулю еще только искали в теле Лукашина, но суть дела от этого не менялась.

— И последнее. Возможно, на фармзаводе действительно идеальный порядок и мимо вахтера мышь не проскочит — впрочем, какой директор скажет иное? — но проверить хранение ценностей надо.

Магнитофон испортился, и, пока Марвич пытался его наладить, вызванный шофер такси, хмурый, плохо выбритый мужчина с нагловатым взглядом, нетерпеливо вертелся на стуле.

— Нельзя ли побыстрее, товарищ лейтенант? — не выдержал наконец он. — За мной грехов не водится, а план, между прочим, горит.

— План вам сократят по нашей справке, — спокойно возразил Марвич и достал из ящика стола фотографию Лукашина. — Узнаете этого человека?

Шофер ответил не задумываясь:

— Да, конечно. Память у меня профессиональная. В прошлую смену, то есть в четверг утром, приблизительно в восемь сорок пять на углу Советской и Кирова я высадил пассажира, а этот гражданин, не спрашивая, сел на переднее сиденье и сказал, что ему срочно надо к фармзаводу, на работу опаздывает. А сзади у меня уже сидели три девицы, которым надо было на Омскую. Ну, они раньше сели, их право, и этот гражданин очень огорчился. Тут я вмешался и говорю, что раньше, когда не было нового шоссе, на фармзавод ездили по старому сибирскому тракту, потом сворачивали по Омской, через железнодорожный переезд и — прямо к заводским складам. Там и грузы сгружали, и на работу многие там ходили, кто через ворота, а кто и через дыру в заборе — поближе. Этот товарищ очень обрадовался, доехав до Омской, благодарил, а заплатил строго по счетчику, копейка в копейку.

— Девушки вышли вместе с ним?

— Да, но сразу свернули в проулок, а он пошел прямо.

— Никто его не встречал или, может быть, присоединился, когда он уже отошел от машины?

— Чего не видел, того не видел. Я сразу развернулся и поехал обратно. В том районе на пассажиров надежды мало.

Марвич отпустил водителя и подумал, что еще три дня назад он определенно подождал бы с вызовом Барановой до понедельника. Но Пряхин прав, темп терять нельзя. Придется испортить человеку воскресный день вызовом в милицию, нехорошо…