"Господи, какой же он еще молодой, — Берия грустно усмехнулся своим мыслям. — Заматерел за последние годы, конечно. Седина в волосах появилась. Но еще пацан ведь. Пусть умный, пусть хитрый, пусть войну прошел от первого до последнего дня, пусть всей душой болеет за наше дело, но ведь в политике – пацан. Вся грудь в наградах – и каждая заслужена потом и кровью – но…"

Закончить внутренний монолог нарком не успел. Драгомиров стоявший у окна повернулся и негромко сказал:

— Я уже решил, как мы их похороним.

И сталь, прозвеневшая в его словах, буквально заставила Берию поверить.

Этот металл порою напоминал наркому о Хозяине, во вкрадчивом голосе которого тоже порою слышалось обещание серьезных неприятностей.

Драгомиров смотрел на избавляющееся от серых туч небо, на бегущие по голубым просветам облака и размеренно говорил, роняя слова в воздух кремлевского кабинета.

— Военное противостояние нам не выиграть. Победа – даже если она случится – будет пирровой. Американцы, как мне кажется, это тоже понимают. Но сейчас они сильнее, у них больше бомб и бомбардировщиков – поэтому они постоянно пытаются нас спровоцировать. Эти их псевдоналеты, учения в Европе, стычки в Иране… Они пытаются заставить нас бояться. И тратить на оружие все больше и больше, до тех пор, пока наша экономика не рухнет.

— Оборона – важное дело, — осторожно заметил Берия, пытающийся понять, к чему клонит генсек.

— Безусловно. Но мощь экономики – еще важнее. Сейчас американцы и их шавки сильнее нас именно в ней, — Богдан сел за стол и помассировал виски.

— Мы и в этом их догоняем. У нас пятнадцать процентов рост за прошлый год, — нарком все никак не мог сообразить, что именно хочет сказать Драгомиров.

— Это сейчас. Но если мы не будем ничего делать, они адаптируются. Дадут побольше подачек своим рабочим и ученым, придумают, как именно социальные условия сделать более приемлемыми. Они их купят – как это сделал Гитлер – или придумают что-нибудь еще. И при этом будут активно пытаться уничтожить нас.

— Скоро это будет уже невозможно, — улыбнулся Берия. — Их ракетный проект отстает на несколько лет. Немецкие разработки серьезно нас подстегнули, а американцы не получили вообще ничего. Только третьестепенных инженеров. На днях мы запустим спутник – и весь мир увидит, что Советский Союз сильнее в науке.

— Да, еще несколько лет – и наши ракеты смогут достигнуть американских городов. В больших количествах. — Драгомиров хмыкнул и снова встал. — Но я говорил не про военное уничтожение. Они слишком нас боятся, чтобы лезть в прямой конфликт. Они не рискнули. Ни в Корее, ни в Иране. А когда мы сделаем следующий шаг, насытив войска баллистическими ракетами, их одна мысль о военном решении "проблемы красной угрозы", — генсек передразнил сенатора Маккарти, разжигающего в США ненависть к СССР и ведущего самую настоящую "охоту на ведьм", — будет приводить в ужас и казаться идиотизмом.

Драгомиров сделал паузу. Берия, тяжело вздохнув, выбрался из кресла и подошел к небольшому столику с самоваром и бутербродами. Налил себе чаю и с сомнением посмотрел на сахарницу.

— Мед советую, Лаврентий Павлович. Очень хороший, — помог наркому с выбором Богдан.

— Ракеты не гарантируют нам мира, Богдан, — Берия, решивший последовать совету младшего товарища и аккуратно кладущий в чашку мед серебряной ложечкой, пожал плечами. — И ты должен это понимать не хуже меня. Ракеты просто поднимут ставки.

— Возможно. Но американцы не самоубийцы, Лаврентий Павлович. Когда они будут знать, что атака на нас приведет к практически мгновенному уничтожению сотни-другой их собственных городов, им поневоле придется отказаться от планов прямой атаки. Что не отменяет непрямых методов.

— Корея, — понимающе кивнул нарком.

— И Иран, — добавил Драгомиров. — Они будут использовать своих шавок, чтобы добраться до наших друзей. Старая добрая борьба за сферы влияния. "Большая игра", так, вроде бы?

— И наш ответ?

— Нападать, гнуть свою линию и ни в коем случае не останавливаться. Мы удержали Северный Иран и победили в Корее. Нашу стратегию мы направим на Восток. И Африку.

— Не Европа? — Берия оторвался от чашки с ароматным чаем и удивленно посмотрел на генсека.

— Нет. Не Европа.

— Можно узнать, почему именно такой выбор?

— В Европе ничего нет. Ни ресурсов, ни пространства. И там всем заправляют американцы. Пробиться через "занавес", — Драгомиров снова добавил в голос сарказма, — чрезвычайно сложно. И зачем? Ради чего? Ради ненавидящих нас людей с промытыми до последней извилины мозгами?

Генсек сжал пальцы в кулак и выдохнул. Прошелся по кабинету. Подошел к огромной карте мира на стене и стукнул по Европе.

— Нет, Лаврентий Павлович. Мы пойдем другим путем, — увидев, что Берия заинтересованно поднял голову, Богдан продолжил:

— Капитализм зиждется на рынках сбыта. Все войны по большей части им нужны именно ради них. И именно этого мы и будем лишать американцев и Западную Европу. Рынков.

Мы перекроем им путь в Африку и Азию. Затем примемся за Южную Америку. Рано или поздно имеющиеся у капиталистов рынки свой потенциал развития исчерпают. Им потребуется экспансия… И чем меньше мы оставим им мест для таковой, тем быстрее их экономика умрет. То, что надо.