Как бы то ни было, сейчас оставалось только ждать.

Терпения, впрочем, бывшему летчику-истребителю, одному из самых опасных хищников прошедшей не так и давно Второй Мировой войны, было не занимать.

Великий фюрер германской нации в подавленном состоянии находился уже неделю. Каждый день с фронтов приходили сводки одна хуже другой. Вот и сегодня Кейтель принес ужасные новости. Русские отразили удар Вермахта у озера Балатон и перешли в контрнаступление. Это буквально кричало – все! Конец! Финита!

Останавливать советский бронированный каток было нечем и некому. Отчаянная попытка отбросить Красную Армию за Дунай только ухудшила положение – потери в авиации, танках, артиллерии и живой силе оказались непозволительно велики. Если бы операция завершилась успехом, то оно бы того стоило, но войска Сталина выстояли. И более того – ответили ударом на удар.

Однако хуже всего на фюрера подействовало не это. Отход эсэсовских войск без команды – вот что пугало и лишало последних надежд. Их боевой дух иссяк. Окончательно. Нет, оставались еще в распоряжении Генерального Штаба хорошие, боеспособные соединения – но веры в победу больше не было. Даже самые фанатичные прекрасно понимали, что провал на Балатоне означает потерю Австрии и Южной Германии. Учитывая, что русские уже не так далеко от самого Берлина… Это конец.

В окружении все еще сражалась шестая танковая армия СС, но жить ей осталось от силы несколько дней.22 Русские уже захватили превосходство в воздухе, установили внешнее кольцо – и последняя серьезная сила на их пути лишилась всяких надежд на спасение.

Усилить фронт хоть кем-то, хоть как-то, хоть сколько-нибудь Гитлер тоже не мог. Потому что плохо было везде. В Италии и Франции стремительно наступали американцы и англичане, на востоке – русские, югославы, а с недавних пор еще и болгары…

Вермахт отступал на всех фронтах. Раз за разом попытки стабилизировать ситуацию проваливались, оставляя все меньше и меньше надежд на хоть сколько-нибудь благополучный исход войны. Вспомнился Бек, взятый гестапо за подготовку переворота. "Мы проиграли войну в сорок первом. Сорок второй и сорок третий просто лишили нас шансов на выживание", — эти слова из протокола допроса, прочитанные фюрером, сейчас жгли то, что заменяло нацистскому вождю душу.

— Нет! Германия будет сражаться! — попытки убедить себя у Гитлера всегда получались неплохо. — Мы их остановим!

До окончания Великой Отечественной войны оставалось меньше двух месяцев…

Последнее время Богдан все чаще ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет каждой субботы. Время, которое он раньше тратил на размышления перед камином или на террасе, смотря на огонь или звезды, с недавних пор генеральный секретарь проводил несколько по-иному.

Все началось после той памятной конференции в университете и не менее памятного студенческого бала. Так до сих пор и не ответив себе, кто из девушек ему нравится больше, Драгомиров рассудительно отложил этот вопрос на потом. А пока что наслаждался их компанией, твердо пообещав себе сделать выбор к концу августа.

Однако это было лишь частью происходящих в его жизни изменений. Помимо прочего, подмосковная дача генсека потихоньку превращалась в место, где субботними вечерами встречались те самые представители "технократии", в которой он видел будущее СССР. И, помимо "технократов" состоявшихся, сюда могли получить пропуск и те, кто только постигал науки в московских университетах. Естественно, не все – только лучшие из лучших. Те, кому, опять же, такое право доверили сами студенты.

А потому суббота из дня тихого превратилась в день шумный, наполненный общением с будущей – и настоящей – элитой страны.

Начавшиеся на более-менее регулярной основе лишь весной, причем поздней, эти встречи, однако, довольно заметно сказались на результатах летней сессии. Попасть в гости к человеку, олицетворяющему собой Советский Союз, первому лицу государства как такового, плюс возможность пообщаться со знаменитыми конструкторами и учеными, артистами и военными… Не надо объяснять, чем это казалось молодым людям, особенно тем, кто только недавно выбрался в Москву из какой-нибудь деревни или маленького провинциального городка. В университетах мгновенно организовалась самая настоящая гонка. В учебе, спорте и даже самодеятельности.

Алена с Дарьей в обстановку вписались идеально. Обе были отличницами, обе имели заметные успехи во "внеклассной деятельности": Дарья выступала за физтех в гимнастике, а Алена играла в студенческом оркестре МГУ на рояле. Так что одним выстрелом Драгомиров убил сразу целую толпу зайцев. Поднял собственную популярность в народе (пусть и казалось, что ей расти уже некуда), в очередной раз представил СССР в ангельском свете перед остальным миром (ибо встречи эти никакого секрета из себя не представляли, а потому на них пару раз засветились даже и иностранные гости) и улучшил успеваемость в столичных вузах. Побочно получив великолепный предлог приглашать к себе на дачу обеих девушек.