В доме еще витал дух Эрнеста Гриффита, и Марджори пребывала в том нервном напряжении, которое затрудняло ее общение с Кристофером. Заставив себя сосредоточиться на самых простых действиях, она собрала на поднос все необходимое для чая и, глубоко вздохнув, решительно направилась в гостиную.

Окна комнаты, выходившие во внутренний двор с садом, были распахнуты. Ночной воздух принес прохладу, запах свежести благотворно подействовал на Марджори. Ее лихорадочное возбуждение улеглось, пока она расставляла на столе чайные принадлежности.

— Спасибо, что дождалась меня. Интересно, чем я заслужил такое внимание? — спросил Кристофер, с довольным видом наблюдавший, как Марджори наливала ему чай, подвигала поближе сахарницу и вазочку с его любимым печеньем.

Она села напротив Кристофера и молча смотрела на свою чашку, не зная с чего начать. Он угадал ее состояние и попытался помочь.

— Тебя что-то беспокоит? — Он внимательно посмотрел на задумчивое лицо Марджори. — Что ты хотела мне сказать?

Марджори все никак не решалась заговорить с ним. Ее мучили сомнения. В конце концов, Кристофер мог и передумать жениться на ней, со дня Рождества прошло почти три месяца.

— Крис, помнишь, ты когда-то сделал мне предложение и сказал, что если я передумаю, то оно останется в силе? А ты за это время не передумал?

Марджори смотрела на него с тревогой, глаза ее были такими несчастными, что у Кристофера сжалось сердце. Меньше всего он ожидал услышать от нее такой вопрос именно сейчас. Растерявшись, он помедлил с ответом, и эти секунды показались ей вечностью.

— Разумеется нет, не передумал! — заверил он ее, еще боясь поверить вспыхнувшей робкой надежде. — Правильно ли я понял, что передумала ты?

— Да, я согласна стать твоей женой, если ты по-прежнему этого хочешь.

— Мардж, милая! Это мое самое заветное желание с давних пор, ты сама это знаешь!

Он так быстро и неловко, словно пылкий юноша, вскочил из-за стола, что чуть не свалил на себя чашку с чаем, и бросился к ней. Марджори нежно улыбалась ему. Оказавшись в его крепких объятиях, она почувствовала себя защищенной и почти уверенной в своих силах. С его помощью, подумала она, ей удастся противостоять напору Эрнеста Гриффита и навсегда забыть о прошлом. Робкие поцелуи Кристофера показались ей приятными.

— Что заставило тебя передумать? — спросил он, не выпуская ее из кольца своих рук.

— Видишь ли… Мне кажется, пришло время создать семью. Ты хотел бы иметь детей? — спросила Марджори и покраснела от смущения.

— О детях я как-то еще не думал, — честно признался Кристофер. — Но, если они тебе необходимы для полного счастья, то я не стал бы возражать. — Голос его звучал неуверенно, как у человека, неспособного поверить в свое счастье. — А сколько бы детей ты хотела иметь?

— Не знаю… Может быть, двух или трех.

— Стоит ли себя так ограничивать? — пошутил Кристофер.

— Крис, ты уверен, что не пожалеешь о своем решении?

— Абсолютно уверен, — серьезно ответил он, глядя ей в глаза. — Если я не кажусь тебе слишком старым для жениха.

— О чем ты говоришь? Десять лет не такая уж большая разница.

— Да, но имей в виду: с каждым месяцем я старею, а не молодею. — В голосе Кристофера прозвучали шутливые нотки. — Когда ты думаешь устроить нашу свадьбу?

— Чем скорее, тем лучше, — в тон ему ответила Марджори. — Реши сам.

— И какую свадьбу ты хочешь?

— Самую скромную.

— А как насчет всех аксессуаров невесты? Фата и длинное белое платье?

— Белый цвет — символ невинности.

— Хочешь сказать, что ты уже не девственница? — Кристофер задумчиво свел брови.

— Извини, если я тебя огорчила, — тихо произнесла она.

— Милая Мардж, я не настолько старомоден, чтобы придавать этому слишком большое значение. В конце концов, я и сам в двадцать лет не вел монашеский образ жизни, — поспешил заверить ее Кристофер. — Хотя особой распущенностью в отношениях с женщинами не отличался, — добавил он. — С моей стороны было бы верхом самонадеянности полагать, что у женщины твоего возраста не было любовников…

— Один, — тихо обронила Марджори.

— Один?.. Только один? — тупо переспросил он и задумался.

Теперь ему стала понятна причина внезапного приезда Марджори в ноябре прошлого года и ее странная сдержанность в разговоре в течение первых двух месяцев после появления в Нью-Йорке. Он вспомнил, как она уклонялась от ответов на его вопросы, и сердце его заныло от тяжелого предчувствия. В жизни Мардж было не простое увлечение, а что-то серьезное, возможно даже трагическое. Сегодня перед его уходом из галереи Мелани сообщила ему, что поступил заказ, реакцией на который был внезапный приступ головной боли у Марджори. Нет ли здесь какой-нибудь связи? Почему именно сегодня она решила согласиться на его предложение?