А я всё не каюсь. Верю в россказни о скромности, и государственном уме, и деловитости людей из высших эшелонов власти.

Помню, был и такой случай. Вдруг зуд и шёпот по всем пяти этажам ЦК. Дочь Косыгина выдвигают на должность директора Иностранной библиотеки!

— Ну и что! — недоумеваю я, узнав об этом от Биккенина. — Есть сектор культпросвет, пусть он…

Биккенин многозначительно прикладывает палец к губам:

— Тс-с-с… Тут проблема…

И даёт мне знак покинуть кабинет. Будет с кем-то говорить конфиденциально по вертушке.

От других узнаю, что есть действительно какая-то проблема: "То ли не знают, куда девать старого директора, то ли надо нейтрализовать сильного претендента, который ждёт этой должности много лет". У наших конспираторов понять что-либо невозможно.

Но моё дело, как поётся в той знаменитой частушке про "девку" и "борону", — сторона. А вот моего непосредственного жалко. Аж почернел лицом в хлопотах. Видно, ему поручена "акция" по внедрению высокопоставленной дочери. Поручено, как человеку "нейтральному" (он из другого сектора) и конечно, как человеку, какой кровь из носа, а высокое доверие оправдает.

И что вы думаете: и выполнил, и оправдал. И коллектив знаменитой библиотеки, как награду, получил нового руководителя, со связями, о которых только мечтать можно…

Доходили слухи, что Иностранная библиотека преобразилась и засверкала новизной, как тот наш молочный магазин на Воробьёвке. А преобразилась… увы, за счёт обнищания своих младших сестёр – других библиотек Москвы.

Конечно, многие догадывались об этих скрытых от людских глаз чиновничьих взлётах. Существовало даже такое выражение: "телефонное" или "позвоночное право", по которым вершились подобные дела. Но большинство моих соотечественников всё же оставалось в неведении..

Теперь же при диком капитализме всё то же, но с той разницей, что делается открыто. Не знаю, что лучше? Оба варианта никудышные и подлые…

Но жить, как говорится, всё равно надо.

Я говорил о закономерностях движения на самый Верх тогда, в моё время. Они, конечно, существовали. Пробивались люди не только хитрые, с изворотливым умом, умеющие просчитывать ситуации, но и люди-бойцы, с железной хваткой и волей, которые могут переступить не только через светские и нравственные законы, но и сломанные ими же судьбы друзей и близких.

Только такие могли выжить и удержаться наверху, когда ситуация в стране перевернулась на сто восемьдесят градусов. Уж как преданы были Горбачёву – Яковлев, Алиев, Шеварднадзе и другие первые секретари в республиках, которых он извлёк из "клана" своих комсомольских друзей, а ведь все отшатнулись и успели спрыгнуть с тонущего корабля.

Предали? Нет! Тех, которые сами многократно предавали, не предают. Их сбрасывают, как изношенные туфли.

Когда Горбачёв ещё при неограниченной силе Генсека молотил рвущего у него власть Ельцина, Яковлев, в отличие от Лигачёва и других секретарей ЦК, не кинулся в эту свару. Он выжидал, чья же сторона возьмёт верх. И даже тогда, когда Ельцин был вроде бы повержен и отправлен с первого секретаря МК в зачуханный Госстрой, он отмолчался. Думаю, отмолчался лишь публично. Самому же он, конечно, нашёптывал о своей преданности и подавал советы, как расправиться с отступником. Когда шла агония несчастного, инфантильного ГКЧП, Яковлев также не проявлял себя публично, а вот, когда "Горби", любимца Запада, доставили из Фороса в Москву и потребовали отречения от президентства, он пришкандыбал в Белый дом, где ельцинисты шумно праздновали свою победу…

Тут же влез на трибуну и провозгласил программную речь. Главным в ней был вопль: "Теперь надо не допустить в наши ряды победителей всякую шпану! Надо зорко следить, чтобы она не пролезла!"

Яковлев охотно позировал перед телекамерами, рассказывая, как спецслужбы Горбачёва в последние недели установили за ним "наружку" и не давали ему проходу…

И пошла-поехала его кипучая деятельность у трона нового президента, теперь уже России, который ради этой вожделенной цели развалил великую страну. В этом угаре-эйфории, в каком-то интервью, которые Ельцин тогда давал по нескольку на дню, мелькнул такой пассаж. Репортёр спрашивает об отношении Ельцина к кульбиту Яковлева от одного президента к другому. И тот отвечает приблизительно следующее:

— А что Саша? Он нормально поступил, нормальный мужик…

И это ещё раз подтвердило мою мысль, в которую я уверовал за многолетние наблюдения с близкого расстояния за этими, скорей нелюдьми, чем людьми. Они не предают друг друга. Да в их жизненных нормах и нет такого понятия. Они руководствуются всё теми же старыми коммунистическими принципами революционной целесообразности, а не моралью.

Мои наблюдения с близкого расстояния за партийной элитой привели к выводу, что в её среде два параллельных течения. Одни, так называемые чистые партийные функционеры, которые своё начало ведут от Сталина, а, может быть, чуть и раньше, словом, от профессиональных политиков-революционеров. Они считаются высшей кастой.

Второе течение, или второй эшелон – это специалисты-учёные, а проще – интеллектуальные рабы, которым, как и притоку, не суждено навязать своего названия, так и им, интеллектуальным рабам, никогда не выбиться в первые лица.

Самая высшая их ступень в партийной иерархии – "серый кардинал" при Папе-Генсеке. Это Бухарин, Суслов, Шепилов, Яковлев… И несть им числа.

Все они выбивались лишь к подножию трона. И никогда не взбирались на него. Там восседали энергичные самоучки и неучи без интеллигентных комплексов, начиная от заочника Ленина (закончившего экстерном университет), до юриста без единого дня практики Горбачёва. Эти чистые партийцы всегда свысока, а часто и с презрением смотрели на интеллигенцию.