Она была внимательна ко всему и не забывала и этих слов.

— Позаботься, чтобы детей не разбудили! — сказала Ольга Малуше. И та немедленно вышла, чтобы передать повеление княгини.

Свет факелов, ржание лошадей, их фырканье, звон оружия — войско Святослава приближалось.

Зная сына, Ольга подумала, что сейчас он появится в княжеских палатах, обогнав всех. «Но ведь еще поклониться Перуну [8] ! Без этого войско не смеет разойтись! — пронеслось у нее в голове, — так что встреча еще не скоро».

И все же Ольга, как всегда, до конца не сумела расчислить, как скоро появится перед ней сын, даже отлично зная, что быстрота Святослава была невероятной — это признавали все — и друзья, и враги, и равнодушные. Быстротой он побеждал и покорял, заставлял себя любить и ненавидеть. Это был вихрь, и когда он ворвался в палаты, Ольга немедленно услышала его наверху, в своих покоях, откуда не хотела сходить раньше времени, чтобы не терять сил.

— Мамо! — воскликнул Святослав и будто перелетел к ней от дверей, обнял и прижал к себе. — Здоровы? — Он с тревогой и любовью всматривался в ее лицо, и она вдруг почувствовала, что может заплакать.

Святослав был высок и тонок. От него пахло дымом костра, железом и кожей. Он был взволнован не меньше матери и поэтому крикнул Свенельду: «Внеси!»

Ольга уже шла навстречу старому, испытанному воеводе, которого знала, казалось, всю жизнь. Ведь он ходил в походы еще с Игорем. Свенельд обернулся и что-то шепнул дружиннику. В низком поклоне юноша втянул в горницу завернутый в ткань длинный сверток и стал быстро разматывать его. Святослав стоял усмехаясь. Ольга недоумевала, хотя и знала обычай сына появляться к ней с подарками. Так делал Олег. Так делал Игорь. Теперь настал черед его, Святослава.

Снимая один за другим все новые куски ткани, юноша протягивал их за спину, и они исчезали бесследно. И вот наконец перед изумленной княгиней появился зеленый кустик, вершина которого была усыпана лиловыми кистями, мелких цветочков, и сейчас же тонкий аромат поплыл над головами всех стоявших.

— Ты ведь любишь запахи, — сказал Святослав, — это тебе лучше византийских склянок.

— Что это, Святослав? — спросила изумленная Ольга.

— Это вам подарок с Балканских гор. Сиринкс. Греки любят эти кусты и привезли мне их из лесов со склонов гор. Они рассказывают сказки, будто Сиринкс была как наша русалка, а ее полюбил их бог Пан. Она бросилась от него бежать, и ее превратили в тростник. Пан сделал из нее свирель.

— Вот и дудит теперь в эту свирель, — добавил Святослав, разводя руками. Ольга была растрогана. Все-таки ее сын знал свою мать. Знал, что такой подарок ей будет приятен. Он хотел показать Ольге и то, что не забыл ее уроков. И даже в боях помнит о сказках греков.

Ольга вдохнула в себя удивительный аромат и произнесла:

— Мы посадим этот куст у могилы Аскольда [9] .

Ольга не сказала — церкви, потому что знала отношение сына к христианству. Это отношение стояло между ними, и сын, уважая мать как правительницу, никогда не подвергал сомнению то, что она делала.

Однако имя Аскольда было неприятно Святославу еще и потому, что Аскольд погиб по вине его родственников. Ольга выстроила у могилы церковь, и все киевляне ходят туда на поклонение, будто он не князь, а бог. Но правилом Ольги было не скрывать явного.

Святослав досадливо сдвинул брови. Ольга поняла это и скорей постаралась отвлечь сына. Она сделала знак рукой, и в комнату вошли жрицы Великой Богини Матери Сырой Земли в зеленых с коричневым одеяниях, в венках на голове. В руках они держали круглые хлебные караваи, покрытые полотенцами, расшитыми изображениями Богини, которая дала людям два великих дара — хлеб и полотно, колосья хлебные и растения для прядения. Богов много, а Великая — одна, и от нее зависит жизнь человеческая. Так не раз говорила Ольга жрицам, когда ее пытались убедить в том, что она напрасно так блюдет старые предания. Но княгиня неизменно оказывала великое почтение самой старой Богине.

Святослав был растроган, поцеловал край полотенца, встав на колено, и жрицы обмахивали его принесенными свежими, только что сорванными березовыми ветками, которые дают силу и крепость. Ведь береза — дерево, посвященное Богине.

Ольга оказывала покровительство Богине, хотя давно сама была христианкой, и никого не принуждала менять богов, а сама слишком уважала и прислушивалась к народу, чтобы не считаться с тем, во что народ истово верил.

Ольге тоже поднесли каравай, и она отломила от него кусочек. Резать острым ножом пышное тело Богини, явленное людям в хлебе, было запрещено, можно было ее разгневать, а тогда прощай, урожай, прощай, хлеб, мука, посевы, дающие стебли для пряжи, прощай, жизнь.

Молодые жрицы были довольны, что князь Святослав соблюдает древний обычай. Ольга залюбовалась сыном: так красивы были его движения, светлые пряди волос отливали золотом под колеблющимся светом свечей и факелов, внесенных воинами князя, а над всем плыл крепкий и солнечный аромат далеких Балкан, Византии — это источал запах кустик с загадочным именем Сиринкс. Ольга была взволнована, она знала этих жриц, знала, как трудна их доля. Целыми днями они возились в муке в своих святилищах, пряли и ткали, чтобы всегда был свежий хлеб и хватало полотна для киевлян. Перед дальней дорогой, встречая, провожая родственников, гостей, князей, бояр, все приглашали для совершения обряда благословения Великой Богини Матери Сырой Земли ее жриц. Как-то Ольге пришлось отвечать на вопрос любознательного иноземного купца. «Почему Сырой Земли?» — спросил он пустозвонно. А княгиня, боясь обидеть гостя неучтивостью и втайне содрогаясь от святотатства — обсуждать определения богов и богинь запрещалось — все же со свойственной ей разумностью быстро проговорила: «В сухой земле ничего не вырастет».