Шрифт:
– Где же внук-то? – еще раз довольно бодро спросил Свиридов.
– Какой внук? – тихо спросила Алевтина.
– Мой внук…
– Это отец Игоря, – пояснил Костя.
– Какого Игоря?
– Твоего Игоря… Отца Антона.
– Во, псих-то, – сказала Алевтина. И ушла в комнатку. – Чего ты самодеятельность-то развиваешь? – сказала она из комнаты. И опять появилась на пороге. – Какой Игорь?
– Ты не темни!.. – громко сказал Костя. Он растерялся, это было видно.
– Чего «не темни»?
– Он – отец Игоря, – уже не так уверенно сказал Костя, – а Игорь – отец Антона. Что ты?
– Да откуда ты взял? – спросила Алевтина. – Чего ты людей зря беспокоишь, дурак ты такой! Ну надо же!.. При чем тут Игорь-то?
– Погодите, погодите, – сказал Свиридов. – Давайте разберемся: вы были знакомы с моим сыном? С Игорем Свиридовым.
– Была знакома… Я знала его. Но дружил он не со мной, а с моей подругой, тоже на почте работала.
– Значит, это не его сын?
– Откуда?!
– А чей же он тогда сын?! – заорал Костя.
– Костя, – сказал отец. – Не ори. Ну, выяснили? Все, значит, в порядке… Извините, что зря побеспокоили.
– Да ну что!.. – сказал Свиридов по-доброму. – Дело разве…
– Да врет она! – опять закричал Костя. – Не хочет говорить: договорились с этим Игорем!
– Не ори, Костя! – тоже повысил голос отец. – Чего орать-то? Извините, – еще раз сказал он Свиридову. – Мы, конечно, переживаем тут, поэтому и…
– Нет, – обратился Свиридов к Алевтине, – может быть, правда вы что-то скрываете? Может быть, Игорь…
– Да ни с какого боку! – сказала Алевтина. И даже засмеялась. И пошла в комнату. – Господи!.. – сказала она там сама себе. Она, как стала матерью, сразу как-то поумнела, осмелела, часто баловалась со своим Антоном и смеялась.
– Ну, что же… – Свиридов повернулся к Косте. – Я могу быть свободен?
Костя, миновав его, молча прошел на кухню. И заорал оттуда что было силы:
– Все равно дознаюсь! Доз-на-а-ю-усь!
– До свидания, – вежливо сказал Свиридов.
Отец молча кивнул.
Свиридов ушел.
– Не я буду, дознаюсь! – еще раз крикнул Костя срывающимся голосом. Он плакал. Он устал за этот день… Очень устал и изнервничался. – Други игрищ и забав нашлись мне… Паразиты.
– Ладно, Костя, – мирно сказала мать. – Не переживай. На кой он черт нужен, такой отец… если и найдется! Что, сами, что ли, не прокормим? Прокормим.
– Никто так не делает, – возразил Костя, вытирая слезы. – Кто так делает!
– Ну, не делают!.. Сплошь и рядом. Садись поешь вон… а то бегаешь, как сыщик, с лица опал даже. Что ты-то переживаешь?
Костя присел к столу, склонился на руку и задумчиво смотрел в окно, во двор. Еще надо выходить вечером объясняться с этим… с усатым, думал он. Возьму нож и пойду – пусть сунутся.
– Не переживай, Костя, – сказала мать, ставя ему миску со щами. – Сами вырастим.
«Не нож, а гирьку какую-нибудь на ремешке, – решил Костя. – За нож самому попадет, а с гирькой… на гирьку они тоже не очень кинутся».
– Други игрищ и забав, – еще сказал он. Он где-то услышал эти слова, они ему понравились: в его сознании все косматые выстраивались под этой фразой, как под транспарантом, – в колонну, не в колонну даже, а в кучу, довольно нахальную и бессовестную.
«Нет, не гирьку, а – нож, – вернулся он к первому варианту. – Все страшней будет. На нож не полезут». Был у него такой складной охотничий нож, довольно внушительный и ловкий в руке – не сунутся. На том он и порешил и придвинул к себе тарелку со щами.
Как Андрей Иванович Куринков, ювелир, получил 15 суток
Андрей Иванович – это такой попрыгунчик, резиновый человек, хороший ювелир, изобретатель… Правда хороший ювелир и изобретатель, но он думает, что он единственный в своем роде ювелир и изобретатель, неповторимый, везде об этом трещит, но вечно ему чего-нибудь не хватает, чтобы сделать такое, чтобы все ахнули. То материала нет подходящего, то инструмент не тот. Чаще всего – материал не тот.
– Ты дай мне настоящий янтарь! – говорит он с вызовом и значительно. – Дай мне кусок настоящего янтаря – я тебе сделаю.
Может, он и сделает, если получит в руки «кусок настоящего янтаря», но он ужасно много говорит об этом, раздражает всех, и тогда кто-нибудь языкастый заявляет:
– Тебе, как тому танцору, – что-нибудь да мешает.
– Нет, ты дай мне кусок настоящего янтаря! – волнуется Андрей Иванович. И начинает всех разить знаниями; говорит он складно, и если бы не много, то, наверно, было бы даже интересно послушать его. Вся беда – много говорит. – Сидела мушка на веточке много-много миллионов лет назад, на нее капнула капля смолы, ее сшибло с веточки, дальше, на эту капельку упала другая… Ну, и так далее.