Наконец я добрался до прилавка, где торжественно застыли древние, полураз­битые весы.

Я уже собирался выбрать на железном лотке приблизительно сносный кусок мяса и этим выбором своим в момент возвыситься над прежней униженностью очередника, как вдруг чье-то знакомое лицо мелькнуло передо мной, и я мигом забыл и об униженности, и о покупке вообще.

Там, за прилавком, я увидел Малюту Скуратова.

Бесспорно, это был он!

Тот же низкий, покатый лоб с одной-единственной, точно шрам, глубокой жирной морщиной; жесткая редкая рыжая щетина на почти квадратной голове; маленькие злобные глаза-буравчики под нависшими кустистыми бровями - сло­вом, это был он и никто другой.

Ну, разве что жутко грязный, когда-то белый халат казался странно-неумест­ным, почти анекдотичным, но я понял, что халат - всего лишь дань времени. И месту.

Каждое время собирает со своих героев дань, обряжая их черт-те во что.

В руках Малюта зажимал огромный иззубренный топор. Он взмахивал им играючи и со свистом опускал на очередную часть коровьей туши, и кости хрусте­ли, разлетаясь от одного удара, а Малюта изредка поглядывал на томящихся людей, и глаза его горели, словно кричали: «Накося! Видали, а? Как мы их - р-ра-зом! А? И до вас дойдет черед.»

Я снова вспомнил свой недавний сон - «сон в руку», отчего-то всплыло в голо­ве, - и, улучив момент, когда Малюта замер на секунду, чтоб передохнуть, сказал ему негромко, но значительно:

– Я хотел бы с вами побеседовать кое о чем.

Он обернулся ко мне, и глаза его впились в мое лицо.

Я думал, что он грубо огрызнется или вовсе не ответит, но он вдруг произнес, махнув рукой:

– Порядок. Обождите там. Сейчас приду.

И вновь его топор с паскудным хряпом раскроил мясистую коровью ляжку.

Дошла моя очередь, и я получил свой кусок.

Я пробился сквозь толчею к дальнему концу прилавка и стал ждать.

Малюта заметил меня, ободряюще кивнул, как бы говоря: «Ништяк, приятель, всё - путем», однако подошел только минут через пять.

– Ну, чего?
– спросил он хриплым, неприятно качающимся голосом.

– Значит, вы - здесь?
– брякнул я, сам поражаясь всей нелепости собственных слов.

– А где же мне быть?
– усмехнулся Малюта.

– Ну, как - где? Там, где положено. где должны быть. Как бы это объяс­нить.

– В тюрьме, что ли?

– Да господь с вами! Просто я.

– Так что вам надо?

– Побеседовать.

– О чем?

– Ну.
– я сделал неопределенный жест рукой, как бы охватывая некое про­странство.

– Ясно, - сказал Малюта.
– Сейчас не могу. Людей много. Попозже. Вечером, к примеру. Подойдет?

– Да-да, конечно.

– Где? Не люблю общаться на морозе.

– Понятное дело. Ну, хотя бы в ресторане «Москва». В девять вечера, у входа. Хорошо?

– Лады, - кивнул Малюта и вернулся назад, к топору.

И - ни малейшего намека на недоумение, на удивление. Как будто эдак вот - чуть ли не каждый день - люди из очереди приглашали его в ресторан.

Я еще сам не понимал, с какою целью, чего ради все это затеял, что мне надобно от этого, по сути, незнакомца - да и почему он непременно должен быть Малютой, в самом деле, мало ли каких похожих персонажей наших снов потом мы видим наяву?!
– нет, право, поделись я с кем-нибудь сомнением, как пить дать, засмеют, и это в лучшем случае; по совести, я сам отлично сознавал, насколько все условно и нелепо, но иначе я не мог, проклятый сон не выходил из головы - и вдруг такая встреча?
– как тут устоять?! Хотя, если подумать хорошенько, - вздор сплош­ной.

Однако я был голоден и все свои смятения резонно приписал тоске опустошен­ного желудка.

И в конце концов, решил я, даже если это не Малюта, а вполне обычный чело­век, ничем не знаменитый и к истории ни сном ни духом не причастный, - бог с ним, погуляю вечерок в его компании, а там, глядишь, и блат в мясном отделе заимею или просто буду временами вспоминать, подсмеиваясь над своей не в меру разыгравшейся фантазией; и человеку тоже будет, надо полагать, приятно - ведь, не­бось, не регулярно, изо дня в день, вот так-то, на халявку, в «Москву» ходит, оттого, глядишь, и добрым словом невзначай помянет - в общем, кончится все складно, по-людски.

Вечером я надел выходной свой костюм неведомо какого, но приятного для глаза цвета, напялил белую крахмальную рубашку с интересным галстуком - пода­рок к дню рожденья, да все не случалось повода на людях щегольнуть - и на метро поехал в ресторан.

Еще издали я заметил у входа Малюту - тот стоял в старом осеннем пальто, под­няв воротник и нахлобучив на самые брови истертую солдатскую ушанку, и время от времени резко притоптывал, не давая замерзнуть ногам.

– Добрый вечер. Я, кажется, не опоздал?
– сказал я, приблизясь к нему.