– Всем стоять! – рявкнул Константин Дмитриевич – и шофер с «качком» как-то моментально расцепились. – Слезь с него, девочка!

Это уже мне. С трудом разомкнув пальцы, я соскользнула на пол и тут же схватилась за отбитую «полупородным» руку – та болела нестерпимо!

Подскочившая Микулишна немедленно ухватила моего убийцу за шкирку.

– И что же здесь происходит? – очень тихо и как-то страшно спросил наш спонсор.

– Пошел вон, неверный! Не лезь не в свое дело! – стряхивая упавшие на лоб мокрые волосы, заорал «полупородный»… и вдруг осекся. – Ой! А… Я только хотел…

– Он только хотел меня убить, – устало пожаловалась я.

Константин Дмитриевич бросил на меня мимолетный взгляд, и я поняла, что он мне не верит.

– Правда! Чистая правда! Мы все видели! Как заскочит! И на Юлю! Витку ударил! У него нож! – загалдели со всех сторон, так что Константин Дмитриевич только протестующе вскинул ладони.

– Тише-тише! Не все сразу! Ну и где он, этот нож? – спросил спонсор и с неожиданным для его крупной фигуры проворством принялся заглядывать под сиденья – одно, другое… Выпрямился… – Ничего не вижу! – небрежно отряхивая ладони, сообщил он.

– Здесь! Тут! Я видел, я! – заорали мелкие. – Я достану! Я! – и тоже принялись нырять под сиденья. Обратно выныривали разочарованные – выпавшего из рук «полупородного» ножа нигде не было.

– А был нож вообще? – вдруг неуверенно вякнул Лешка. – Я вроде видел чего-то… а вроде и не видел…

Тося и Микулишна растерянно переглянулись. Только что они сами видели нож, но вот ножа нет, кто-то сомневается, и они уже тоже не уверены, что они видели, чего не видели…

Витка походя отвесила Лешке подзатыльник и великолепным движением соскользнула с него на пол.

– Единственное, что ты мог видеть, – мою задницу. Ты под ней прятался! – бросила она Лешке. – Нож был! – авторитетно объявила она Константину Дмитриевичу. – Этот вот… – Она презрительно скривилась в строну «полупородного», и тот чуть снова не кинулся – на Витку, но под взглядом Константина Дмитриевича мгновенно присмирел. – Точно пытался зарезать Юльку! – объявила она и злорадно шепнула мне прямо в ухо: – А жалко, что не зарезал, и чего я вмешалась?! – предъявила Константину Дмитриевичу пропоротое ножом пластиковое ведерко.

Тот осмотрел его со всех сторон и с сомнением пожал плечами – видно было, что и ведро ему не доказательство:

– Что эти вот… – Он повторил Виткину интонацию, но кивнул уже не только на «полупородного», но и на «качка»: —…Мерзавцы и хулиганы – очевидно. Но убивать…

Пришедший нам на помощь шофер молоковоза тоже покивал головой, подтверждая, что убивать – это уж слишком.

Ну да, даже если целый автобус детей будет утверждать, что видел нож и готовящееся убийство, взрослые все равно лучше знают!

И вот тут мой личный несостоявшийся убийца открыл рот и как заорет:

– Убить! Убить дрянь русскую, убить их всех! Я мужчина, а она, она посмела… Она и ее мелкие пащенки издевались надо мной. Они… Они били меня! Они… они меня кусали! – Его голос вдруг потерял яростный накал и сорвался чуть не на плач.

Новая хлесткая пощечина прервала истерику. Константин Дмитриевич с сожалением поглядел на платок, которым вытирал руку раньше, но, видно, посчитал, что второй раз его использовать не годится, и по-простецки вытер руку об футболку «полупородного».

– Мужчина? – недобро глядя на парня, процедил он. – Отлично! Завтра вся твоя родня узнает, что ты на русских девочек напал, а они тебя побили и покусали! Завтра – родня, послезавтра – город, а еще через день – весь Крым! Тащите отсюда этого… мужчину! – Он резко мотнул головой, и двое парней – наверное, шофер и охранник нашего спонсора – крепко ухватили «качка» и «полупородного» за локти и выволокли наружу. «Качок» шел покорно, а мой убийца рванулся так, что чуть не выдернул себе руки из суставов:

– Отпусти меня! Пусти, слышишь! Пусти! Вы тоже на их стороне, тоже, да? – его уже выволокли из автобуса, и теперь он орал так, что из окон машин начали высовываться головы любопытных. – Проклятые! Проклятые! Они выгнали нас из наших домов! Из-за них умирал наш народ! Они и теперь сидят на нашей земле, а их девки гадят нам на головы! Проклятые!

– Я не гадила ему на голову! – кротко сказала я. Мы со спонсором со ступенек автобуса смотрели, как мой убийца упирается и орет, а его тащат, а он все упирается, пока наконец не скрылся за какой-то «газелью». – Я всего лишь выплеснула ведерко… Ну а в нем, да, было…