Окончание войны привело к созданию разграничительной черты. В первое время она была мало заметна. Но интересы недавних союзников начали быстро расходиться. Граница между двумя мирами стала обозначаться более отчетливо. Постепенно она превратилась в «железный занавес». Он завис над центральной частью поверженной Германии. Предсказать будущее немецкого народа и его государства представлялось невозможным. Ялтинские и Потсдамские соглашения определили границы, наметили зоны оккупации, поставили задачу искоренения национал-социализма. Но они не предусмотрели, да и не могли предусмотреть послевоенной глобальной идеологической схватки демократии и тоталитаризма, в эпицентре которой оказалась проблема будущего Германии.

Западные лидеры еще в ходе войны думали о расчленении Германии после победы над ней. Американский государственный департамент разработал несколько вариантов раскола Германии и создания на ее территории трех, пяти и даже семи отдельных государств. На встречах Рузвельта с Черчиллем и Иденом мнение оказалось единым: Германия должна прекратить существование как целостное государство.

На Тегеранской конференции американцы при поддержке англичан предложили создать в Германии пять следующих автономных государственных образований: 1) Пруссия, 2) Ганновер и Северная Германия, 3) Саксония и район Лейпцига, 4) Гессен-Дармштадт, Гессен-Кассель и район Южного Рейна, 5) Бавария, Баден и Вюртемберг. В особые территории предполагалось выделить районы Кильского канала и Гамбурга, Рурскую и Саарскую области, поставив их под контроль четырех держав или международной организации.

Сталин это предложение не принял. И не только потому, что расчленение американцы произвели сугубо произвольно, показав весьма посредственные знания европейской географии. У него зрели иные соображения.

В Соединенных Штатах идею расчленения не оставили. В сентябре 1944 года опубликовал свой план Г. Моргентау, занимавший в правительстве Рузвельта один из министерских постов. Он предлагал отдать Польше ту часть Восточной Пруссии, которая не отходит к СССР, а также южную часть Силезии. К Франции присоединить Саар и соседние территории Рейнско-Мозельского района. В Рурской области и примыкающих к ней промышленных районах образовать особую зону под международным контролем. Оставшуюся часть Германии разделить на два автономных независимых государства: Южногерманское, включающее Баварию, Вюртемберг и Баден, и Северогерманское, составленное из территорий Пруссии, Саксонии и Тюрингии.

Советская сторона не приняла и план Моргентау. В Потсдамском соглашении было зафиксировано намерение победителей оставить Германию единым государством, развивающимся на демократической и миролюбивой основе.

Ратуя за расчленение Германии, западные страны стремились ликвидировать очаг агрессии и войн, а также избавиться от торгово-промышленного конкурента. Вскоре, однако, у них определилось и другое стремление — овладеть как можно большей частью Германии и превратить ее в передовой заслон против экспансии коммунизма.

Сталин никогда не высказывал намерений лишить Германию государственности и расчленить ее. Советские войска далеко продвинулись на Запад, в том числе и на немецких землях. Страны, освобожденные Красной Армией, Сталин включал в зону своего активного влияния в политическом и идеологическом плане: в них должна была восторжествовать демократия советского образца при правлении коммунистических партий и быть избран путь социалистического развития с планово-распределительной государственной экономикой. Он верил в то, что, установив такой порядок в оккупированных советскими войсками немецких землях, можно будет, используя возросший в ходе войны авторитет Советского Союза, распространить его на всю Германию и таким образом создать благоприятные позиции для дальнейшего наступления на Западную Европу.

Трудно сказать, думал ли Сталин о силовом воздействии на западных союзников. Идеологическое же наступление принимало в его мыслях реальное очертание с учетом возросшего во многих европейских странах влияния коммунистических партий, полностью подчинявшихся Москве.

В рёндорфской тиши у Аденауэра было много времени для размышлений, но мало информации для углубленного и точного анализа складывающейся обстановки. Он видел неизбежность противоборства с коммунизмом. Исходя из этого ставил под сомнение способность четырех держав совместно управлять побежденной Германией как единым целым. Различие принципиальных ценностей вызывало и различие политических задач. Союзники не могли совместно осуществлять общественные преобразования, ибо по-разному понимали суть демократии: западные деятели — как всеобщую категорию, а коммунисты — как классовое явление. Сотрудничество во время войны неизбежно должно было смениться конфронтацией в мирное время.

Аденауэр в тот период недооценивал фактор американского присутствия в Европе, значимость и влияние Соединенных Штатов на мировые и европейские дела. Он размышлял о необходимости сплочения западных европейских стран под руководством Англии и Франции, кооперации экономик Германии, Франции, Бельгии, Люксембурга, Голландии.

Вновь и вновь возвращался Аденауэр к истории франко-германских отношений, к тем бедам, какие принесла обоим народам вековая вражда. Напрашивался очевидный вывод: необходимы примирение и сотрудничество немцев и французов. Без них не бывать спокойной жизни в Европе.

Союзнические решения предусматривали, что побежденная Германия будет управляться сообща органами, образованными из представителей четырех держав: СССР, США, Великобритании и Франции. Реальное управление, однако, осуществлялось в каждой оккупационной зоне по-своему, с помощью военных губернаторов и их аппарата. Власть их практически не ограничивалась ничем.

На первых порах западные державы ввели в своих оккупационных зонах политический карантин. Немцам запрещалось организовывать собрания и другие массовые мероприятия и даже собираться на улицах группами свыше трех человек.