– Что-то смешное? – спросил я.

– Не совсем, – ответила она. Если это, конечно, можно назвать ответом. Не взяв ничего с обоих полированных деревянных блюд, она с удовольствием пила смоляной чай.

– Это не ответ.

– Ох уж эти мужчины… – Кристал покачала головой. Сегодня ее прическу скрепляли не золотистые или серебристые шнурки, а темно-голубые, словно ей хотелось привлекать к себе поменьше внимания. Поставив кружку на стол, она встала и удалилась из кают-компании прежде, чем я успел хоть что-то сказать.

Оставшись в одиночестве, я съел еще одну галету и сушеный персик и уже совсем было собрался уходить, когда появилась Изольда, а за ней – Тамра.

Бледность сделала Тамру похожей на хрупкую фарфоровую статуэтку, одну из лучших, какие изготовляла моя матушка. Но в следующий миг это впечатление оказалось разрушенным отрыжкой. Пробурчав извинение, она тяжело опустилась на скамью, где недавно сидел Миртен.

Изольда налила темный чай в две глиняные, покрытые коричневой глазурью кружки.

– Меду?

Тамра кивнула, слегка покачиваясь вместе с «Призраком». Допив свой чай, я огляделся – куда тут ставят пустую посуду?

– Леррис, не уходи пока, а?

– Да куда тут идти-то?

Тамра вздохнула. Изольда сдвинула брови, а я поднес к губам пустую кружку – просто чтобы не смотреть ни на ту, ни на другую. А потом взял тяжелый заварной чайник, наполнил кружку заново и утопил в ней шарик меда из серого приземистого кувшина.

– Вы составляете неплохую пару, – произнесла Изольда сухим тоном. – Одна считает, что главное – во всем добиваться успеха, а другой думает, будто существуют все объясняющие ответы на все вопросы. Одна ненавидит всяческие привилегии, но при этом отчаянно их домогается, а другой, располагая ими изначально, бездумно их отвергает.

Мы с Тамрой переглянулись.

– Вам обоим предстоит столкнуться со многими неожиданностями, – отпив глоток чаю, Изольда потянулась к сушеным яблокам, а потом к хрустящим галетам.

Я тоже отхлебнул чая, основательно подслащенного медом, но все равно остававшегося горьким.

Тамра грызла галету, запивая каждую крошку. В темно-сером одеянии, без обычного цветного шарфика, она выглядела поблекшей и вялой.

Молчание затянулось. В конце концов я поставил полупустую кружку на стол и встал, переводя взгляд с одной женщины на другую. Но обе так и не подняли глаз и не промолвили ни слова. Изольда продолжала завтракать. Тамра сидела, уставясь на гладкую поверхность стола.

Подождав немного – вдруг они что-нибудь да скажут? – я пожал плечам и вышел.

Ветер на палубе усилился и теперь вовсю трепал мои короткие волосы. Ноги сами понесли меня к корабельному носу, где я остановился, глядя на то, как ветер сдувает брызги с гребешков темно-синих волн. «Призрак», конечно, не летел над водой, но его движение нельзя было назвать неуклюжим. Практичная эффективность и основательность – вот слова, которые характеризовали корабль точнее всего. Так же, как и Изольду.

А вот в моих мыслях основательность и не ночевала – сплошной разброд и шатание.

Оказывается, я – потенциальный Мастер гармонии, убежденный в существовании ответов на все вопросы и отвергающие собственные привилегии! Решительно все знают обо мне больше меня самого!

«Призрак» рассек носом особенно высокий вал, и соленые брызги обдали борт. Однако корабль словно затих, и я не сразу сообразил, в чем дело. Машина больше не стучала, труба не дымила, колеса не вращались. При попутном ветре капитану не требовалось жечь уголь.

Интересно, может быть, мне свойственно понимать с опозданием то, что для других совершенно очевидно?

– Ты не против, если я рядышком постою?

Я вздрогнул от неожиданности. Тамра уже стояла рядом. Выглядела она получше, чем за завтраком.

– Конечно, не против.

– Ты как будто чем-то расстроен.

Я совершенно не был уверен в том, что мне стоит откровенничать с этой особой, которая с первого дня нашего знакомства держалась как первейшая стерва. И все же я решил поддержать разговор. Мне это ничего не стоит, а Тамра хороша хотя бы тем, что не нагоняет тоску.

– Расстроен? Пожалуй, не без того.

– Ты на самом деле не знал что твой отец – высший Мастер Храма?

– На самом деле.

– Я… извини… – правда, тон ее извиняющимся не был. – Неужели нам обязательно цапаться? – неожиданно спросила она.

– Нет. Но неужели тебе обязательно нужно сомневаться во всем, что я говорю или делаю?

– Мне трудно понять… Вот я гляжу на тебя – у тебя ведь было все. И…

– И что?

Вместо ответа она облокотилась о борт и стала смотреть на волны. А поскольку молчание и плеск моря уж всяко предпочтительнее сомнительного спора, то я последовал ее примеру.