Или: «самому заразному шизофренику».

Или: «укротительнице психотерапевтов».

В общем, что-то в этом роде.

Додумайте сами.

С дальнего угла ресторана к нам уже потянулся официант. Такой красивый парень, лет под тридцать, высокий, темноволосый, в белой рубашке и чёрных хорошо отглаженных брюках. У него большие красивые глаза, волевой подбородок, широкие плечи. Мой типаж, как говорят. Я бы с ним переспала. Прямо сейчас. Если бы не мужик, который сидит напротив меня, кормит свой подбородок и шмотки лазаньей, орёт и стучит кулаком по столу. Официант подходит и спрашивает:

— Позвольте поинтересоваться, у вас всё в порядке?

Я говорю:

— Да-да, всё хорошо. Мы позовём, если понадобитесь.

А Дмитрий Валентинович говорит:

— Принесите счёт.

Как, уже? Ненадолго же его хватило.

— А как же наш сеанс? — спрашиваю я.

— На хер сеанс! Сеанс окончен. И этот сеанс был последним. Больше не звони и не приходи. Считай, что ты здорова. Потому что таких, как ты, лечить бесполезно.

Вот какой ответ я получила. От своего лечащего врача. Вы только представьте.

Он резко встаёт из-за стола. Скидывает полотенце, лежавшее у него на коленях, на стол. Прямо в тарелку с лазаньей, часть которой как раз сейчас у него на подбородке, на рубашке и в нагрудном кармане. Он достаёт из внутреннего кармана своего белого пиджака бумажник, вытаскивает и кладёт на стол несколько тысячерублёвых купюр. Разворачивается и собирается уйти.

Я — гениальный провокатор. Надо этим воспользоваться. Надо это ему показать. Наглым тоном говорю:

— А за вас, думаю, и браться не стоит. Безнадёга. Тоже мне, врачеватель душ человеческих.

Вы когда-нибудь были на корриде? Там, где безбашенные парни дразнят бешеных быков? Я не была. Но как-то видела по телевизору. Так вот, сейчас, кажется, я попала в шкуру матадора. Зря я это ему сказала. Рожа психа-терапевта из нервно-возмущённо-недоумевающей вдруг превращается в свирепую. Он весь покраснел. Я бы даже сказала, побагровел. Я не шучу, он действительно очень похож сейчас на быка. Такого бешеного, готового порвать меня на куски. Только дай ему до меня добраться. До моего лица. До моего тела.

Да поможет мне официант.

Дмитрий Валентинович хватает со стола сахарницу. Сахарница полная, а значит, это дурной знак. Её острый конец и вес с полкило могут изрядно попортить мне лицо.

Да поможет мне официант.

Я словно в замедленной съёмке наблюдаю, как мой лечащий врач порывается испортить моё лицо. Я вижу, как он заносит руку. Вижу, как задирается плечо на его пиджаке. Вижу, как рот кривится в зверином оскале. Охотник. Зверь. Животное. Вот она, истинная человеческая сущность.

Да поможет мне официант.

Аминь.

Так. Стоп.

Нажмём на паузу.

Ничего не понимаю. Кажется, стоит это заново прокрутить. Столько всего свалилось на меня за последнее время… Минуточку. Когда же это всё началось? Дайте вспомнить.

Всё. Готовьтесь. Это — моя история. Такого вам не расскажут по телевизору. Этого вы не найдёте в Интернете. Об этом не говорят бабульки на лавочках. Не пишут в газетах. Сконцентрируйтесь и приготовьтесь ловить каждую деталь. Каждую мелочь.

Каждая мелочь может стать решающей.

А когда всё это закончится, когда вас, наконец, отпустит, можете расслабиться. Конечно, если сможете продержаться до конца.

Всего лишь несколько дней, а будто пролетела целая жизнь. Буквально. Что же, стоит начать заново. Вспомнить всё. На всякий случай. Да.

Ничего не понимаю. Где я? Кто я? Что происходит? Какой сегодня день? Как меня зовут? Ничего не помню. Вообще ничего. Надо разобраться. Понять. Осмыслить.

Оглядываю место, где нахожусь.

Я сижу в каком-то коридоре на мягком кожаном диванчике. Перед какой-то дверью. В коридоре пусто. Есть ещё несколько дверей. И ни души. Ни единого звука. На двери, напротив которой сижу я, висит красивая табличка из красного дерева, на которой выгравировано: «КРЫЛОВ ДМИТРИЙ ВАЛЕНТИНОВИЧ». Ещё ниже висит вторая табличка, которая гласит: «ПСИХОТЕРАПЕВТ».