Хозяйка, которая топталась тут же, занимаясь своими делами, подошла поближе, послушала разговор мужчин и закивала головой, мол, она со всем согласна. Что касается еды, то хотя они люди небогатые — все накопления пошли на покупку хутора, — но она считает, что рабочий человек должен хорошо питаться. Кормить их как следует — это не только ее долг как христианки, это и в ее интересах, потому что, кто сыт, тот и работает хорошо.

На том они и порешили. Сассь выторговал себе рубль в день и чтобы кормили три раза. Рууту назначили двадцать рублей в месяц, а также питание и постель. Пока дом хозяина не отремонтируют, Руут согласился ночевать дома. Сассь должен был приступить к работе завтра, Руут же попросил несколько дней отсрочки, чтобы уладить свои дела на старом месте.

Кости повел Сасся на каменоломню, определил с ним места выемки камня и обсудил внешний вид постройки, ее размер. Хозяин сказал, что хочет посоветоваться со знакомым техником, попросить его сделать чертеж, тогда, мол, легче будет строить. Но Сассь в ответ только пренебрежительно усмехнулся — он, дескать, за свою жизнь этих хлевов не счесть сколько выстроил, нет тут никакой премудрости. «А эти грамотеи только делу мешают, от них одни неприятности».

В конце концов было решено, что под одной крышей будут и коровник, и конюшня, где-нибудь надо дать место и свиньям. Не придется строить лишних капитальных стен, да и ухаживать за скотиной будет легче.

Деловой, сообразительный Сассь понравился хозяину.

Все шло по намеченному плану. После обеда Кости запряг коня в дровни, и тот затрусил через луг по уже проложенной колее к мельнице. Возле нее стояло всего лишь несколько повозок помольщиков. Хозяину хутора Соо пришлось бы ждать своей очереди недолго, но он все же направился в дом. Мельничиха тут же поставила на плиту кофейник и, потчуя зятя свежим кофе, принялась расспрашивать его, как устроились на новом месте, когда переберутся совсем и вообще, что у них там нового. Кости охотно отвечал на вопросы свояченицы, делился замыслами о том, как он намерен развивать дальше свое хозяйство. Потом подошел к главному: стал спрашивать, где можно раздобыть кормов, нельзя ли купить у мызных батраков или еще у кого-нибудь по дешевке кормовой муки.

Мельничиха, оглянувшись по сторонам, предупредила зятя, чтобы он был осторожнее и лишнего не болтал. Вообще-то, добавила она, дело можно уладить: мызный писарь здесь царь и бог, осенью принимает зерно и записывает, сколько поступило, а потом в течение года сам ведет учет, ему ничего не стоит пустить часть зерна на сторону. Мельничиха пообещала потолковать с писарем. Но от мельника лучше все скрыть, его в такие дела впутывать не следует, он их не одобряет, да и ни к чему это.

Договорились, что Кости приедет утром пораньше и сам рассчитается с писарем. Мельничиха надеялась, что зять отблагодарит и ее: в доме многого не хватает. С трудом купили висячую лампу. Раньше они обычно сидели вечерами зимой при коптилке. А теперь в комнате стало куда веселее, и сам мельник по вечерам с удовольствием читает…

Я хорошо помню, как мы, дети, радовались этой покупке. Отец любил читать, состоял в просветительном обществе, а когда был помоложе, даже пел в хоре и как-то ездил в Финляндию. Жили они с матерью дружно. Он не пил, не курил. Но на всякие уговоры о покупках шел с трудом. Мама же хотела жить «как люди».

Она мечтала купить мебель, особенно буфет, уже и место для него определила — тогда и посуда будет под руками, и комната сразу сделается уютнее. Кости вполне с нею согласился: и не хуже они других, а мыза не обеднеет, всю жизнь за счет народа живет, нечего печься о ее добре.

— Да, — сказала Лийна, — даже мой мельник говорит, что надо у помещика отобрать землю, нельзя, чтобы у одного человека было так много земли, а другому даже могилу вырыть негде. И ведь так не только в наших местах. Везде вся лучшая земля у помещиков, а крестьянам достается лишь самая каменистая и заболоченная. Годами они маются с нею. Вот и у нас долги растут. Деньги приходится по копейке собирать, и прежде, чем их отдашь, каждую по десять раз в руках перевернешь…

Когда Кости вернулся на мельницу, его очередь уже прошла, зерно было размолото, мука ссыпана в мешок. Он подогнал лошадь к ворогам, взвалил мешки на дровни и покатил к своему хутору. Воз был не тяжелый, и путь до дому как для коня, так и для хозяина прошел незаметно. Настроены оба были весьма благодушно. Хозяин негромко посвистывал, а лошадь легко трусила без понукания.

Неподалеку от хутора три мальчугана выбежали отцу навстречу, таща за собой салазки. Они привязали их к дровням и уселись сами, чтобы прокатиться. Отец, глядя на ребят, посмеивался и старался править так, чтобы салазки натыкались на сугроб и опрокидывались, при этом кто-нибудь под смех остальных падал, но тут же выбирался из сугроба и с криком и шумом догонял лошадь, бросался животом на салазки, чтобы все-таки успеть прокатиться немного, прежде чем дровни подъедут к дому. Так веселой гурьбой все ввалились во двор.

Сегодняшним днем Кости был доволен. Постройка нового хлева началась. Сассь Кару уже закончил все подготовительные работы и завтра с утра должен взяться за выемку плитняка на каменоломне.

Через несколько дней Кости решил, что надо съездить в город, узнать, каковы там цены на продукты, и вообще познакомиться с городскими порядками. Поехать согласилась хозяйка. Налили в бидоны свежего молока, сбили несколько фунтов масла, сняли с гвоздя копченый окорок — его тоже решили продать. С собой она взяла младшего сына, чтобы было кому присмотреть за лошадью, когда сама она отлучится по своим торговым делам.