Они, два студента Петербургского технологического института, с трепетом изучали Маркса. Потому что «призрак», запущенный пятью парами рук братьев Ротшильдов и «научно» оформленный Карлом Марксом в его «Манифесте коммунистической партии», уже забрел из Европы в Россию и собирался обосноваться там основательно и надолго.

Одного из поклонников «учения» Маркса звали Костей. Имя другого было Пантелей. Костя принадлежал к «Группе Благоева», поддерживавшей связь с женевской организацией «Освобождение труда», члены которой сперва были революционными народниками, затем приняли новую революционную теорию научного социализма, провозглашенную Марксом. Верховодил в группе Георгий Плеханов вместе со своими соратниками Верой Засулич, Павлом Аксельродом, Левой Дейчем и Сергеем Ингерманом.

«Благоевцы» сплошь были студентами и занимались тем, что пропагандировали в среде рабочих. За полтора года «Группа Благоева» создала более десятка рабочих кружков и даже стала выпускать нелегальную газету «Рабочий». Костя, как студент первого семестра, принял участие в выпуске второго и последнего номера «Рабочего». Состояло это участие в небольшой заметке о тяжкой жизни рядового мастерового за подписью «Сокол революции». Жизнь рабочего Костя, естественно, не знал, но часто наблюдал их испачканную одежду и грязные полоски под ногтями. Из чего и сделал вывод об их нелегкой трудовой доле.

Когда Дмитрия Благоева арестовали за создание нелегальной типографии и посадили в следственную тюрьму, члены группы растерялись, а после высылки их лидера на родину в Болгарию – как-то даже потерялись, а некоторые и вовсе опустили руки. Конечно, они что-то делали по мелочи, вроде разговоров с рабочими и между собой, но желалось большего. Все хотели вершить судьбы и делать революцию тотчас, немедля, и ее «Сокол» – более всех! Поэтому, когда он познакомился с Мартой, буквально очаровавшей его своей убежденностью в правоте революционного дела и уверенностью в необходимости террора, «который не может не привести к изменению социального строя», то буквально на следующий день согласился участвовать в террористической «акции» против государя императора. И согласился Костя с нескрываемым восторгом, ведь он тоже хотел войти в историю. Убить человека? Первое лицо в государстве? Что ж, если это необходимо для дела революции, то он готов…

Пантелей учился на курс старше Кости. Он был членом-соревнователем «Товарищества Санкт-Петербургских мастеровых» – кружка, образованного Пашей Точисским, выпускником ремесленного училища. По «Уставу», главной задачей «Товарищества» являлась подготовка вожаков из среды рабочих, способных возглавлять движение пролетариата, которое в скором будущем станет массовым. Товарищество делилось на две группы: интеллигенты (в том числе студенты), что входили в него как члены-соревнователи, и рабочие, имеющие статус действительных членов. Это потому, что Точисский – и правильно! – не очень доверял интеллигенции и видел в ней только попутчика грядущей революции. А что такое попутчики? Это такие люди, которые идут с вами какую-то часть пути. А потом ваши пути расходятся…

Так что члены-соревнователи занимались лишь агитацией да пропагандой и собирали пожертвования для «Товарищества» деньгами и книгами. Зимой восемьдесят восьмого организация попала в поле зрения Охранного отделения и была распущена. То есть пришли серьезные дяди с проницательными глазами и при густых усах и сказали, чтобы все действительные члены и члены-соревнователи катились бы к такой-то матери, и побыстрее. Не то, мол, все хором покатитесь в Кару, Нерчинск, Томск, Тобольск или вообще на остров Сахалин. А поскольку Северная столица лучше, нежели Южный Сахалин с его живописной тайгой, члены «Товарищества» (и те, и эти) все поняли и, понурив революционные головы, разошлись. Рассосались. Ежели хотите, впали в печаль. А Пашу Точисского полицейские власти решением своего департамента выслали в Екатеринослав. Пусть-де гордится, что до него в этой ссылке коротал дни первый пиит России Александр Пушкин.

После высылки из столицы Точисского некоторые из членов бывшего «Товарищества» и вовсе зареклись далее когда-либо революционизировать. Однако Пантелей не собирался складывать руки. Из бывших членов-соревнователей, а еще студентов Императорского университета и Технологического института он сколотил новую группу (покуда без определенного названия) и продолжал заниматься пропагандой в рабочей среде. И собирать для них разные революционные книжки, в духе «Манифеста коммунистической партии» Маркса, который перевел Плеханов, или «Развития научного социализма».

Пантелей видел Костю в институте, и не раз. Но лично знаком с ним не был. А тут они как-то встретились на картонно-тольной фабрике товарищества «Науман и К°», являющейся официальным поставщиком Императорского Российского Пожарного общества. Костя, тайком пробравшись на фабрику, должен был встретиться с парнем по имени Ростик, дабы тот передал ему кусок свинцовой полосы, из которой Марта намеревалась изготовить пули для будущей бомбы. А Пантелей принес для него же, Ростика, революционную брошюру под фальшивой обложкой еженедельного журнала «Нива». Так они и познакомились.

О своем новом товарище Костя рассказал Марте при первой же встрече. Девушка, похоже, только-только оторвалась от филера, очевидно, даже бежала, поскольку ее грудь часто вздымалась, а лицо, и особенно смуглые аппетитные щечки, пылало жаром. И Косте она показалась столь милой и хорошенькой, что он не удержался и, в порыве восторга и умиления, которые вдруг находят на юношей, равно как и на степенных мужчин, поцеловал Марту в эту самую пылающую щечку.

Поцелуй Кости, несомненно, был совершенно невинным. И вызванным не порывом страсти и вожделения, равно как и греховной похоти, а всего-то нежностью и восхищением. Однако это имело для него неожиданные последствия…