Шрифт:
Я читала стихи и чувствовала, что каждый из сидящих в зале слышит меня и понимает.
Я как будто говорила с одним-единственным, бесконечно близким человеком…
Было легко. Было счастливо говорить вслух о том, что копилось долгие годы в сердце…
* * *
* * *
В ответ – не просто аплодисменты. Это были овации… Они накрыли меня с головой, как сверкающая мириадами солнечных брызг, гигантская волна…
У всех в руках были пригласительные билеты с портретом Енгибарова и с его новеллой:
«Не умрёт клоун.
Грустный чудак или весёлый забияка,
ироничный глупец или философ в глупейших ситуациях,
в маске или без неё,
с детства до глубокой старости он будет с нами,
насмешливый мудрец с глазами печального ребёнка…»
И опять гаснет свет в зале и на экране – Леонид Енгибаров…
Овации в конце вечера… весь зал встал… все аплодировали Великому Клоуну!
…Когда мы шли большой толпой к метро (те, кто был на сцене в этот вечер), Лидия Савченко спросила вдруг:
– Интересно, а кто организатор этого Вечера?
– Я, – тихо сказала я.
– Я понимаю, что вы всех обзванивали. А чья идея? Вообще, кто это всё придумал?
– Я, – тихо сказала я.
– А вы из какой организации? Откуда вы?
– Я не из организации, я сама по себе, – тихо сказала я.
– А как… как вам такое в голову пришло – организовать Вечер?
– Просто я хотела, чтобы Лёню вспомнили…
– Потрясающе! Я на таком прекрасном Вечере памяти ещё никогда не была.
P.S. Люди, бывшие на том Вечере (те, кто ещё жив), помнят его до сих пор…
Глава 12. СВИДАНИЯ ПОД ВЫСОКИМИ ТОПОЛЯМИ
Смешно и грустно об этом писать: о том, как Антоша пошёл в школу… Как детей заставляли стоять у стенки на переменках, и он приходил домой замёрзший, как ледышка. Как учительница сказала:
– Он у вас не умеет читать!
– Да он с двух лет читает.
– Да? А я ему говорю: прочти по складам, а он говорит: я не умею.
– Ну да, по складам не умеет. И никогда по складам не читал. Он бегло читает.
– Но мне-то надо отчитываться: что все дети умеют читать по складам.
– Так что, мне его теперь учить читать по складам?!
– Ну, уж я не знаю, что мне с ним делать!
Через месяц его перевели во второй класс. Но и во втором классе ему решительно нечего было делать! Он мог бы преподавать общую биологию в десятом классе, в его школе как раз в это время не было учителя по биологии.
За год до этого, шестилетний, он готовил одну девочку, дочку наших знакомых, в медицинский институт: читал ей лекции по общей биологии, а Оля торопливо записывала за ним… Кстати, она в институт поступила!
Была в ту осень радость: ходили к «дяде Саше-бабочнику», как ты его называешь. К Александру Покидову. Это нам папа Кирюша устроил встречу со своим замечательным родственником. Вот, человек живёт свою жизнь – собирает бабочек, переводит Тютчева на английский, водит бесплатные экскурсии по Ваганькову. Просто потому, что ему это нравится! Он и меня звал на экскурсию по Ваганькову.
– Спасибо, – сказала я. – Но я там бываю довольно часто. Уже десять лет, даже больше…
Я сама знаю, куда мне там идти: за церковью сразу направо. Портрета уже нет. Стоит памятник: Егнгибаров с дырявым зонтиком. Я долго не могла привыкнуть. Мне нравился портрет: Лёня смотрел, как из окна… Теперь он смотрит на храм, и его взгляд не уловить…
Евгения Андриановна очень хотела, чтобы на постаменте памятника написали мои стихи – вот эти:
Я ходила за три моря, я искала За далёким, за весенним горизонтом Звонкую подкову счастья, лунный камень, Белый башмачок, весёлый зонтик… Я сходила за три моря – отыскала За холодным, за потухшим горизонтом Ржавую подкову счастья, серый камень, Пыльный башмачок и рваный зонтик…