Шрифт:
Антон меня извёл вопросами, которые задавал по нескольку раз в день:
– Тебе когда уже будет тридцать лет?
– Через полгода, Антоша!
(Через месяц… через неделю…)
Мой мальчик так ждал этого дня, что я решила его отметить.
Позвала друзей: Каптеревых, Пресманов, ну и конечно, Олю Тишлер, Наташу Дюшен, которая ненадолго приехала из Риги. Бориса Глебовича и других моих друзей из Литконсультации. Наготовили мы с Антошей салатиков, испекли пирог с яблоками, устроили большое чаепитие.
Каптерев поднял бокал и сказал слова, которые ввергли меня в страшное смущение, но в сердце своём я была бесконечно счастлива и несказанно благодарна ему за эти слова, которые помню всю жизнь. Он сказал: «Хочу поднять тост за прекрасную женщину, прекрасного поэта и прекрасную мать!»
Было очень много цветов. И так тепло и хорошо в тот день…
А мама моя на мой день рождения не пришла. Сказала, что у неё болела голова. Может, и болела… А может, в знак протеста не пришла. Она почему-то не хотела, чтобы я отмечала день рождения.
– Что за бездумная трата денег? – возмущалась она.
– Да я же не пиршество какое закатываю, а просто чаепитие с друзьями, что тут плохого?
– Не вижу смысла. Если ты решила ехать на Украину, то при чём тут день рождения?
– А какая тут связь, мама? И я же не прошу у тебя денег. Ни на то, ни на другое.
Она почему-то сильно обиделась. И не пришла.
Я никогда не могла понять свою маму. Она – самый непостижимый для меня человек.
Ночью, накануне отъезда на Украину, писала наш дневничок… Пытаясь разобраться в наших трудностях последнего времени. Ты стал обидчивым и раздражительным. Серёжа Романов и Гавр меня утешали: говорили, что четыре года – это первый переломный возраст, и у всех так, все через это проходят… А моя мама говорила, что это из-за того, что мы четыре с половиной года прожили, фактически, вдвоём.
– По-моему, ваш эксперимент явно затянулся, – сказала мама. – Вы с Антоном – как два космонавта в космосе, в замкнутом пространстве.
– Ничего себе замкнутое пространство! Мы же по восемь часов гуляем!
– Я имею в виду психологическое пространство. Вы практически всё время вдвоём. Антону непременно нужно идти в детский сад, он ведь очень общительный мальчик. Ему нужно общество детей, а не только мамы.
– Он ведь не детсадовский…
– Да когда это было сказано?
– У него иммунитет слабый…
– Посмотри на своего ребёнка: прекрасный, здоровый мальчик! О каком слабом иммунитете ты говоришь?
И ты, как будто в подтверждение маминых слов, стал устраивать мне настоящие истерики, с криками:
– Мне скучно одному! Роди мне ребёночка!
– Как же я тебе его рожу, сынок?
– Как меня родила, так и его роди! Мальчика, или девочку. Почему у нас никого нет?! Я хочу, чтобы был!
Ты стал колючим и отчуждённым, и мне от этого было больно. И – непонятно: что же делать?… Неужели детский сад – единственный выход из создавшегося тупика?… И я робко сказала тебе как-то:
– Олежка в детский садик ходит, и ему там нравится. А ты пошёл бы?
– Пошёл бы… – сказал ты не очень уверенно.
По вечерам мы теперь гуляли во дворе детского садика, обживали его пространство.
– Ну, как, сынок? Нравится тебе тут?
– Нравится. Только почему детишек нигде нет? Хочу с детками общаться.
Видимо, ты и в самом деле созрел для перемен в нашей жизни. (Только вот я не созрела!)
Поехала в управление детскими садами и взяла путёвку в ближайший сад на сентябрь. Стало быть, после Украины ты идёшь в детский сад…
Глава 9. ПЕРВОЕ БОЛЬШОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Итак, мы отправляемся в наше первое большое путешествие. Едем к бабушке на Украину. В город Новомосковск на реке Самара.
…Был холодный вечер, моросил дождь… Серо, скучно, никакой праздничной приподнятости перед дорогой. Ехать почему-то не хотелось. Меня скребли какие-то нехорошие предчувствия. Но я не хотела им верить, я думала, что моё тревожное настроение из-за того, что я давно никуда не ездила, а с тобой еду так далеко первый раз.
Но вот уже мокрый перрон поплыл за пыльным окном, застучали колёса, замелькали огни полустанков – и зелёный поезд «Москва – Днепропетровск» понёс нас к югу… Что-то нас ждало там?