А ещё бабушка любила писать письма. Она писала своим лагерным подругам – часто, длинно, подробно… Я помню её лицо в мягких морщинках, склонённое над листом бумаги, помню лёгкие, дымчатые завитки волос над высоким лбом и голубые, совершенно не старые глаза, сильно увеличенные стёклами очков… В руке, натруженной за день (точнее – за жизнь) – деревянная ученическая ручка с железным пером, бабушка аккуратно и как-то торжественно обмакивает перо в чернильницу… Бабушкино лицо озарено вдохновением! Сейчас – её лучшие минуты, ей нельзя мешать…

И пусть бабушка закончила всего лишь несколько классов церковно-приходской школы, (о чём горько сетует, потому что очень хотела учиться дальше, но пришлось чуть ли не с детства идти батрачить, чтобы прокормить себя и помочь семье), но пишет бабушка практически без ошибок, ведь русскому языку она всю жизнь училась по русской классике.

Интересно, сохранились ли у кого-нибудь из её подруг, вернее – у внуков её подруг письма моей бабушки?… Может, лежат где-нибудь в сундуке, или на чердаке пожелтевшие листочки, исписанные старательным, немного угловатым почерком… И если их все сложить – то получилась бы книга. Книга, написанная моей бабушкой.

Мой муж говорит, что каждый человек должен написать свою книгу. Думаю, что моя бабушка свою книгу написала, только книга эта осталась рассеянной в пространстве…

Я опять еду в Крым, опять по туристической путёвке. На этот раз – в Гаспру под Ялтой. В нашей группе обе Ани, и я очень радуюсь: теперь мне будет веселее, чем в прошлом году в Ялте, когда я весь месяц ни с кем почти не общалась.

Мы едем сначала до Севастополя, очень много дурачимся в поезде: вымазываем спящих зубной пастой и прочие шуточки.

Руководительницы группы – несколько немолодых женщин, кто-то везёт своего ребёнка, кто-то внука, так что они заняты своими детьми, а мы сразу почувствовали вольницу. Да, был ещё вроде сопроводитель-дядечка с татуировкой на плече: «нет счастья в жизни». Но какова была его роль, мы так и не поняли. Вроде как охранник детей, но никого он не охранял, а жил своей жизнью.

В Севастополе, в ожидании, когда старшие тёти найдут для нас место для ночёвки, сидим в Приморском парке, оккупировав рюкзаками и сумками летнюю эстраду и первые ряды зрительских кресел. По очереди гуляем по парку. Дурачимся, хохочем, какое-то совершенно шальное настроение. По парку прогуливаются красивые молоденькие морячки в шикарных бескозырках и клёшах, мы над ними подшучиваем, вгоняя их в краску. Потом приходят тёти и приносят колбасу – наш ужин, раздают каждому по большому куску и по ломтю хлеба.

В это же время зал под открытым небом заполняется зрителями и начинается концерт – сегодня праздник военно-морского флота. На рейде колышутся красивые военные корабли, украшенные разноцветными флажками… На сцене поёт хор морячков… А мы сидим на задних рядах (переместились сюда со своими шмотками) и с аппетитом уминаем копчёную колбасу. А вокруг – строгие морские офицеры и их жёны – такие расфуфыренные женщины в перманенте и шёлковых платьях с воланами…

Аня-большая всё время отпускает шёпотом какие-нибудь шуточки, и мы дружно ржём, на нас косо, осуждающе смотрят, а нам от этого ещё веселее… Какие же унылые эти взрослые! Не умеют по-настоящему веселиться, сидят такие чинные, строгие… Как им, наверное, скучно живётся…

Ночевали в какой-то школе, прямо в вестибюле, на своих рюкзаках. Потом ехали до Ялты на ракете – корабле на подводных крыльях. Я – первый раз в жизни, да и остальные тоже. Вот это было здорово!… Просто захватывающе!

В Гаспре нас поселили опять же в школе: выделили нам класс с тюфяками – спали прямо на полу – так плотненько и весело.

Наши руководительницы в нашей жизни практически не участвовали – они были заняты своими детьми, а нам того и надо было. Желанная свобода!…

Гаспра – городок маленький и довольно захудалый, хотя и знаменит тем, что здесь любили бывать Лев Толстой, Чехов и Горький. А вот теперь удостоились и мы. Но что сюда привлекало знаменитых писателей, я так и не поняла. Может, простота здешней жизни?

Жизнь в Гаспре поражает своей первобытной простотой. Идёшь поздно вечером по улочке и вдруг – упираешься в кровать! На которой сладко спит красивый парнишка, которого видели утром на пляже: он очень здорово плавает и классно ныряет. А кровать стоит прямо поперёк улочки! Её вынесли из домика, домик тут же – рядом с кроватью, такая крошечная халупка, видимо, очень жаркая, а палисадника у халупки нет, вот кровать и выносится прямо на улицу! Всё просто. Ну, постоишь, полюбуешься на спящего «ихтиандра», обойдёшь кровать тихонько и идёшь своей дорогой…

Многие жители и курортники спали в палисадниках, огороженных чисто символически, так что можно было, проходя мимо, наклониться в палисадник и пощекотать спящего травинкой… Что мы и делали иногда. А потом дать дёру. Весело!…

Если выйти во двор школы, где мы живём, то можно увидеть где-то далеко-далеко внизу – Ласточкино гнездо… А ещё ниже, ещё дальше – МОРЕ!…

В первый день мы удивились: как же отсюда до него добираются? Наверное, ехать на чём-то надо – ведь даль какая! Но, как выяснилось, ехать не на чём – только на своих двух. Неужели и дедушка Толстой, и Чехов, и все остальные знаменитости топали с такой крутизны вниз?… А наверх?…