— Вы что, каждый год бываете в Париже? — спросил Гамба.

— Да.

— Странный у вас вкус. Я был там всего однажды и, могу вас уверить, не имею ни малейшего желания оказаться там еще раз. Это красивый город, и все же это город.

— Я не ради удовольствия езжу туда, — сказала Гретхен.

— Тогда зачем же?

— Из чувства долга. Но больше ни о чем меня не расспрашивайте. Это тайна. Я никому не могу поведать о ней.

— Даже вашему кузену?

— Даже кузену. Об этом я говорю только с мертвыми.

— И вы не сказали бы даже вашему… — начал было Гамба.

Но вдруг он осекся.

— Моему?.. — спросила Гретхен.

— Нет, я ничего… — пролепетал Гамба.

С минуту длилось молчание.

— Вы же собирались, — заговорила, наконец, Гретхен, — сказать мне еще что-то?

— Да именно это самое, — насилу выговорил Гамба, запинаясь от волнения. — Вот… Я все хочу найти слова, чтобы вам растолковать, что я чувствую, а как это сделать, не знаю. В первый раз со мной такое. Я всей душой… а сам не знаю, что. Надо бы вам мне помочь.

— В чем?

— Помочь сказать вам, что… я вас люблю.

— Что? Вы меня любите?

— Черт возьми, ну да, словцо все-таки вырвалось. Прикипел я к вам душой, вот дело-то в чем. Видеть вас каждый день, чтобы вы здесь, а козы ваши там, они-то уж меня начинают любить, то есть я коз имею в виду, смотрите-ка, одна мне руку лизнула, вот ведь славная какая малютка! Ну я и стал себе воображать, как дурак, будто это на всю жизнь, что оно никогда не кончится и мы так всякий день будем толковать друг с другом. И вот на тебе: теперь нужно уезжать! Черт бы побрал театры, директоров, оркестры и всю эту музыку! Я бы хотел, чтобы случилось землетрясение и все города провалились в тартарары! Ей-ей, я до того вас люблю, что лучше бы мне никогда вообще вас не знать. Или… да нет, все равно я бы хотел узнать вас и мучиться.

— Бедный мальчик! — прошептала Гретхен, поневоле растроганная.

— Вы меня жалеете, — продолжал Гамба, — это вы хорошо делаете. Вы добрая. Тогда дайте мне слово, что вы меня не забудете.

— Это я вам обещаю.

— И вы будете желать, чтобы я вернулся?

— Могу вам и это обещать.

— Тогда, если вы этого хотите, я вернусь. Впрочем, даже если бы вы не хотели, я бы все равно вернулся.

Гретхен улыбнулась.

— Если вам так жаль уезжать, — спросила она, — почему бы не остаться?

— Я всем обязан моей сестре, — печально отвечал Гамба. — Она просит меня ее сопровождать, говорит, что не пристало ей одной болтаться по большим дорогам. Она достаточно красива и достаточно богата, чтобы опасаться прохвостов всех сортов. Но уж будьте покойны, я так там заскучаю, что сестрица заметит, до чего я приуныл, а она в глубине души очень добрая, вот она и позволит мне вернуться. А уж когда меня отпустят, вы увидите: я никуда отсюда не тронусь, если только вы меня не прогоните. Мне этот край по душе, я люблю его коз. Я бы охотно здесь обосновался.

— Так до скорого свидания, — сказала Гретхен, протягивая ему руку.

— До скорого, Гретхен. О! И года не пройдет, как вы меня увидите снова, и я вас тогда попрошу об одной вещи.

— О какой? — проронила она.

— Вы знаете сами, — сказал Гамба. — Вы и теперь уже моя кузина, но… но…

— Мы обо всем этом поговорим, когда вы вернетесь, — перебила Гретхен. — Но уезжайте веселым и не сомневайтесь: я очень часто буду вас вспоминать.

— Прощайте, — сказал Гамба.

И он скорчил такую смущенную гримасу, что Гретхен не могла этого не заметить.

— Что с вами? — спросила она.

— А то, — вздохнул бедняга, — что настала пора мне вас покинуть, а я бы так желал получить у вас что-нибудь на память!

— Что же?

— О, да ничего, то есть что вам угодно: хоть просто травинку, сорванную вами.

— Нет! — отрезала она, мрачнея. — Никаких цветов и трав. Это принесло бы нам несчастье. Цветы ненавидят меня, а я их…

— Значит, вы мне ничего не дадите? — вздохнул опечаленный цыган.

— Да нет, кое-что я вам все-таки дам.

— Правда? — шепнул Гамба.

— Поцелуйте меня, кузен.

Гамба пылко приложился своими влюбленными устами к смуглым щекам пастушки.

— Гром и молния! Ну и хорошо же мне! — закричал он со слезами на глазах.

И, набросившись на коз, он перецеловал их всех одну за другой.

— Прощайте, — говорил он им, — да, вы тоже прощайте. Вы добрые. Вы подали своей хозяйке пример и показали, что полюбить меня не так уж и трудно.

Он повернулся к Гретхен:

— До свидания. Покончим на этом. Ничего лучше мы все равно не придумаем. Я увезу ваш подарок с собой. Он мне нравится еще больше, чем травинка. Прощайте… До скорой встречи!