Квиллер заметил, что, возможно, осветит работу клуба в своей колонке, когда тот начнет действовать.

По возвращении в хижину номер пять он обнаружил, что сиамцы по-своему отметили прощание с Блэк-Крик: все ящики на нейлоновых роликах были выдвинуты — все двадцать три! Кто после этого скажет, что у животных нет чувства юмора?

Обитатели яблочного амбара рады были вернуться домой. Сиамцы как угорелые носились вверх и вниз по лестнице.

Квиллер распаковал вещи и отправился в супермаркет Тудлов купить замороженных макарон с сыром для себя и филе индейки для кошек.

После этого он переправил сиамцев в застекленный павильон, а сам принялся сортировать фотографии Дойла. Коко безнадежно обслюнявил лишь два снимка, но важных. Откуда он знал? Что пытался сказать? Или это было просто совпадение?

Квиллер поглядывал на часы: в пять ему нужно было встретить Полли. Самолёт никогда не прибывал вовремя, но ожидание его превращалось в своего рода развлечение. Встречавшие острили в духе Мускаунти:

— Я слышал, москитометры зашкаливает.

— В магазинах кончились средства от насекомых.

— Туристы покупают их на чёрном рынке.

— А вот и он! — На небе появилась маленькая точка. — Ты не видишь, у него ещё оба крыла на месте?

Когда колеса коснулись земли, встречающие издали радостный вопль. Полли сошла с трапа последней. Она осторожно спускалась, опираясь на трость: лодыжка давала о себе знать.

Путешественники обнимались с встречающими, как чудом уцелевшие жертвы крушения, а Квиллер и Полли приберегали нежности на потом: ведь сплетники не дремлют!

— Тебе не нужно кресло на колёсиках? — спросил он.

— Нет, спасибо, дорогой. Я пользуюсь тростью для того, чтобы бить на жалость.

— Ах ты хитрюга! Сделала рентген лодыжки?

— Да. Ничего серьёзного.

— А где же мой друг Уолтер?

— Я отослала его обратно в Огайо, — произнесла она прозаическим тоном, немало удивив Квиллера. А не могла она придумать Уолтера?.. Нет, Полли не столь хитроумна, ей бы не хватило изобретательности, чтобы измыслить такое… Но это был бы чертовски умный ход!

Когда багаж Полли был уложен в пикап и они направились в Индейскую Деревню, она обронила:

— Я так соскучилась по Бруту и Катте! Интересно, а они по мне скучали?

— Скучали — я свидетель, — ответил Квиллер. — Это было видно по их разочарованным взглядам, когда я отпер твою дверь и вошёл их подбодрить.

— Просто жду не дождусь, когда их увижу!.. Как прошли твои каникулы в «Щелкунчике»?

— Интересно. Два убийства, одно самоубийство и ещё сердечный приступ — и всё это приключилось с гостями из Центра, которые остановились в хижинах у ручья.

Осторожно, как будто подозревая розыгрыш, Полли попросила:

— Расскажи мне об этом.

— Ну что же, сначала убили постояльца, который выдавал себя за коммивояжера, а на самом деле занимался незаконными поисками золота в заповеднике «Чёрный лес». Его прикончили, по-видимому, из-за автомобиля стоимостью в сорок тысяч долларов: багажник был набит золотыми самородками… Затем лишился жизни талантливый фотограф, снимавший дикую природу на ручье и в лесу. Этот погиб, по-видимому, потому, что другой золотоискатель решил, будто его засняли на пленку во время незаконного промысла… У молодой жены фотографа случился сердечный приступ, и её госпитализировали… Ты за мной поспеваешь?

— Да, — ответила Полли, — но не могу в это поверить!

— Итак, ещё один гость, представлявшийся рыболовом-спортсменом, — вероятно, второй золотоискатель — подозревается в обоих убийствах. Он скрылся на своем грузовике с личными вещами, покинув женщину и ребёнка, которые путешествовали вместе с ним по причинам пока неясным. Она — несчастное существо, явно бездомная и с алкогольной зависимостью. Эта женщина бросилась сегодня утром в воду со Старого Каменного моста, оставив предсмертную записку в кармане футболки своего сына.

— О Квилл! — воскликнула Полли. — Но это же походит скорее на роман, нежели на подлинную жизнь!

— Следующая глава — в пишущей машинке, — ответил он.

Квиллер не стал упоминать о той роли, которую сыграл в этой драме Коко. Для Полли, с её практическим складом ума, была неприемлема мысль, что кот обладает сверхъестественными способностями. То, что у Коко шестьдесят усиков, а у обожаемого Брута — всего лишь сорок восемь, как у всех кошек, вероятно, уязвляло её материнское самолюбие. Квиллер научился не хвастаться своими любимцами.