На террасу вошел Галанин с листком радиограммы.

— С аэродрома просят включить все электросветильники станции. Они хотят сбросить вымпел с письмом. Вымпел будет с парашютом красного цвета и с радиомаяком, который я на всякий случай смогу запеленговать своим приемником.

— Везет нам на красное! — Чердынцев бросил мимолетный взгляд на Волошину. Та отвернулась и, прихрамывая, ушла. Галанин сказал:

— Александр Николаевич, пожалейте ее! Она же не бывала в таких переделках!

— Я тоже! — резко ответил Чердынцев. — Что у вас еще?

— Спрашивают, можем ли мы организовать завтра с утра подробную разведку?

— Можем… — И словно про себя: — Если мальчики вернутся.

Галанин ушел на радиостанцию. Чердынцев стоял у закрытого окна, за которым по-прежнему бушевала пылевая буря. Скрипнула дверь, Чердынцев обернулся.

Волошина переоделась: на ней был глухой черный свитер и черная прямая юбка. На ногах — грубые башмаки. Даже лицо переменилось, сделалось строже и суше. Ах да (Чердынцев удивленно рассматривал ее), сняла жирную помаду с губ и стерла синие полоски с углов век, удлинявшие ее глаза. Она спросила с видом послушной ученицы:

— Что я должна делать, Александр Николаевич?

— Пока делать нечего. — И тут же поправился: — Впрочем, идите к Галанину. Там лежит вахтенный журнал станции. Сначала запишите все, что вы видели, укажите время катастрофы и последовательность событий. В дальнейшем будете заносить в журнал все распоряжения и радиотелеграммы. Галанину, вероятно, этим будет некогда заниматься.

Она покорно повернулась и пошла, хотя Чердынцев видел, что ждала она не такого легкого дела. Но и эту-то работу он просто выдумал: понимал, как трудно ей сейчас безделье. Чердынцев и сам чувствовал, что он сейчас сорвется, куда-то побежит, — может быть, к завалу. Но туда ушли мальчики, а он должен сидеть и ждать, что ответят на его сообщение…

Но из дому он вышел, крикнул в окно Галанину:

— Если будет что-нибудь важное, ударьте в гонг! — и пошел к приборной площадке.

У первой вехи он остановился: поперек поля зияла трещина. Ледник сполз вниз метра на полтора-два. На побуревшем от пыли льду змеились зигзаги и провалы. Озера, покрывавшие ровную площадку, ушли в трещины.

Он с трудом добрался до сейсмографических приборов. Самописцы продолжали работать, выстукивая свой механический пульс. Но линия из-под пера вытекала рваной, качающейся: земля все еще дышала, и там, на месте обвала, продолжались, как видно, толчки. Но все это были поверхностные явления: как он и предполагал, землетрясения не было, случился гигантский, катастрофический оползень.

Сняв ленты с записанными следами катастрофы и поставив новые катушки, Чердынцев осторожно вернулся на береговую тропу. И вовремя: во мгле послышался гул вертолета.

Галанин включил свет во всех комнатах и маяк на крыше станции. Столбы света упирались словно в глухую стену. Галанин включил и морзянку: ее писк, усиленный приемником, слышался через окно. Вертолетчики, скорее всего, шли на этот радиописк, вряд ли они видели в такой мгле световые сигналы.

Но снизилось точно: над очищенной от камней площадкой перед домом, куда прилетали много раз и раньше. Только сейчас они не высовывались в дверцу, не махали руками встречающим, выкинули вымпел и повернули назад.

Галанин подобрал вымпел и вручил Чердынцеву письмо. Республиканский Центральный Комитет партии назначал Чердынцева ответственным за эвакуацию жителей горняцкого поселка, расположенного выше обвала, при недавно открытом руднике, «если положение станет угрожающим». В письме сообщалось, что приказ вывести рабочих из-под земли уже отдан по радио.

Пока Волошина переписывала приказ в вахтенный журнал, Чердынцев связался с начальником шахты инженером Коржовым по радиотелефону. Коржов отметил только незначительные колебания внутри шахт. Но людей вывел. На запрос Чердынцева о продуктах сообщил, что обычная четырехмесячная норма, какую завезли осенью перед тем, как закрылись перевалы, только что начала пополняться, он обещал подсчитать наличие продуктов. Потом Коржов спросил:

— Чего мы должны бояться?

Чердынцев не стал успокаивать его:

— Если завал не пробьют, то через пять-шесть дней рудники затопит. В горах из-за дождей идет бурное таяние снега и ледников. Боюсь, что уже сейчас существует Фанское озеро, которое будет неумолимо расширяться, захватывая всю сеть ущелий. Возможно, женщин и детей придется эвакуировать вертолетами, а взрослых — на плотах по новорожденному озеру. Сегодня и завтра мои люди будут искать место для перехода через завал.

— Значит, мы отрезаны?

— Да.

— А ко мне должна была приехать жена, — разочарованно сказал Коржов.

— Еще хорошо, что не приехала, а то напугалась бы на всю жизнь.

— Ну, она у меня геолог.

— Теперь здесь больше всего нужны подрывники! — напомнил Чердынцев.

Коржов несколько, суше, чем следовало, пожелал успехов и отключился.

Салим приготовил ужин и несколько раз приоткрывал дверь радиостанции и молча закрывал снова. Лицо у начальника было такое мрачное, что сразу становилось понятно: ему не до ужина.