Мой будущий тесть категорически отказался отпустить свою единственную дочь к дикарям и каннибалам и слег с сердечным приступом. Бесплодные дискуссии длились до тех пор, пока моя мама не уговорила отца съездить в Бревик. Там он пустил в ход все свое обаяние, и в итоге все сошлись во мнении, что наш план — само совершенство, тем более что медовый месяц оплачивает мой отец. Мы поженились под Рождество, и на следующий день после скромной церемонии наши родные попрощались с молодоженами, которых ждал поезд до Марселя, а далее — пароход до Таити.

Тогда мы думали, что едем в рай. Но к концу экспедиции мы пришли к выводу, что в рай невозможно купить билет. Путь туда пролегает через собственную душу человека и не стоит ни гроша. Весь мой опыт убеждает меня, что рай и ад расположены по соседству, и как далеко бы вы не забрались, вам всегда будет рукой подать и до того, и до другого. Правда, невозможно находиться и там, и там одновременно, но достаточно ненадолго остановиться, и за относительно короткое время вы испытаете и райское наслаждение, и муки ада.

По билетам, купленным отцом в Норвегии, мы могли добраться только до Таити (Французская Океания). В тридцатых годах Таити оставался точно таким же, как тогда, когда Крёпелин отдал свое сердце прекрасной Туимате. По узким улочкам столичного города Папеэте, ни разу не видевшим автомобиля, сновали торговцы — китайцы со своими ручными тележками. Среди деревянных домов один носил гордое имя отеля — если сесть на кровати, можно было поверх стенки заглянуть в соседний номер. Регулярного сообщения с далекими Маркизскими островами не было и в помине, и приходилось ждать долгие недели, пока не подвернется попутная шхуна с грузом копры. На всем острове не было проложено ни одного шоссе, но зато до долины Палено ходил живописный автобус с местными девушками — «вахинес», словно сошедшими с полотен Гогена. Девушки перевозили живых кур и свиней, — на коленях хозяек или на крыше автобуса.

Мы втиснулись в автобус и доехали до Папено, где до сих пор жил Терииероо, отец прекрасной Туиматы и самый могущественный из семнадцати вождей острова. Этот колоритный персонаж, которого природа не обделила ни плотью, ни духом, происходил из знатного и древнего полинезийского рода. Мы привезли подарки от Бьярне Крёпелина, и нас приняли с распростертыми объятиями как членов семьи. В доме Терииероо нам предстояло провести четыре недели, пока автобус не привез известие о том, что на Маркизы наконец-то отправляется шхуна. За этот месяц мы многое узнали. Целыми, днями мы оба расхаживали босиком, завернувшись в цветастые «парео». Лив почти всегда можно было найти в обществе Фауфау и других женщин вокруг кухонного очага, а я вместе с вождем и его сыновьями бродил по окрестным лесам и полям.

Главное, что со мной произошло на Таити, — я научился плавать. И это умение пришло ко мне помимо моей воли.

Я поскользнулся, упал в речку Папено, и меня подхватило течением. В какой-то момент я оказался в тихой заводи, но меня неудержимо несло к ревущей стремнине. Отчаянно сражаясь за свою жизнь, я как-то умудрился проплыть несколько метров и выбраться на берег. Мне так понравилось плавать, и это оказалось так легко, что я тут же нырнул в заводь еще раз.

Лазить на кокосовые пальмы оказалось гораздо труднее. Когда же одна из них мне все-таки покорилась, на вершине ее я обнаружил гнездо шершней. Поскольку быстро спускаться я еще не умел, пришлось просто съехать вниз по шершавому стволу. Когда я, наконец, достигнул земли, почти вся моя кожа осталась на пальме, к тому же я был весь в огромных занозах, и Терииероо, вооружившись щипцами, долго и мучительно их из меня извлекал.

Но вот, наконец, мы оказались на борту шхуны, отправлявшейся на Маркизы. Через несколько дней спасательная шлюпка доставила нас на остров, на котором не было ни белых людей, ни радио, ни вообще какой-либо связи с окружающим миром.

— Ты помнишь, о чем ты тогда думал?

— О том, что наша планета невероятно велика. Только путешествие на корабле заняло более двух месяцев. А на Таити мне рассказывали, что Маркизские острова настолько оторваны от цивилизации, что о начале Первой мировой войны 1914 года там узнали только после ее окончания в 1918-м — и это при том, что германские суда бомбардировали Папеэте.

Прощание всегда несет в себе привкус горечи, и если бы мне не надо было подавать Лив пример мужества, я, возможно, не смог бы побороть слезы, глядя вслед удаляющейся шлюпке. Шхуна подняла паруса и вскоре скрылась за горизонтом, а мы остались на берегу совсем одни. «Может быть, я вернусь через год», — пообещал капитан Барндер. Наконец, мы отвели взгляд от океанской глади и обнаружили, что из-под сени кокосовых пальм на нас с любопытством смотрят несколько дюжин коричневых физиономий. И у них, и у нас было множество вопросов друг к другу, но мы не знали, на каком языке их задавать. Хорошо помню, что я подумал, глядя на усеянные плодами верхушки пальм: «Уж голодать-то нам здесь не придется».

Странно вспоминать все эти мелочи по прошествии стольких лет. Иногда мне кажется, что с тех пор я прожил не одну, а несколько жизней. Но с другой стороны, все это было словно вчера.

О чем это ты задумался? Разлегся, ручка и тетрадка на животе… раздался рядом со мной задорный голос. Я поднял взгляд, и мой аку-аку растворился в густой листве авокадо. Сквозь ветки на меня смотрело веселое лицо Жаклин.

— Я думал о Фату-Хива, — пояснил я. — О моей первой попытке найти рай.