– Однако ни ареста, ни задержки не последовало. Трудно предположить у Екатерины прилив родственных чувств, если только не желание разобраться в семейных делах.

– Содержание герцогини от русского двора заметно увеличено.

– Это можно было сделать и в отсутствие герцогини.

– Но тогда это не было бы милостью, за которую ей следовало лично выразить благодарность новой императрице.

– Положим. И все же как единственная причина это меня не может удовлетворить. Продумаем варианты. Какова позиция нового некоронованного монарха – Меншикова? На что он претендует? Не на Курляндию ли?

– Вполне вероятно. Но Меншиков женат. Идея брака и сватовства отпадает.

– Курляндия вместе с Анной? Даже в случае холостого состояния Меншикова не стоило тратить время на анализ подобного варианта. Скорее, Меншиков имел в виду задержать Анну в России и получить Курляндию без нее.

– В таком случае что-то помешало его замыслам: Анна в конце концов вернулась в Митаву в сопровождении неизменного Бестужева-сеньора.

– Если разрешите присоединиться к вашему обсуждению, милорд, из предыдущей депеши следует, что Меншиков начал кампанию по подготовке завещания Екатерины I.

– Преждевременная акция, которая вряд ли придется по вкусу только что пришедшей к власти императрице...

– Отношения Меншикова с монархиней таковы, что светлейший князь не подумает считаться с ее настроениями и даже желаниями. Она примет любые его доводы – как-никак Меншикову, и только Меншикову, она обязана престолом.

– Благодарность монархов? Более чем сомнительная опора.

– Екатерине пока еще не на кого опираться. При выборе преемника покойному императору за нее не высказался никто. Можно ли считать сторонниками преосвященного Феодосия и кабинет-секретаря императора Алексея Макарова, промолчавших о судьбе и местонахождении завещания Петра?

– Да, завещание несомненно существовало.

– И называло единственное имя – старшей дочери Анны.

– Меншиков взял на себя риск его уничтожить или – что еще более вероятно – предпочел сохранить в своих руках. Тогда Екатерина действительно до конца останется подвластной его воле.

– Я не успел доложить, милорд, что, по сведениям наших агентов, против преосвященного Феодосия начато следствие. Его вина...

– Не имеет первостепенного значения. Главное – Меншиков начал расправляться со свидетелями завещания. Феодосию трудно предсказывать легкий приговор и долгую жизнь. Полагаю, в обвинении нет упоминаний ни о каких государственных делах и провинностях?

– Нет. Всего лишь о неуважении к иконам и хищении церковных украшений.

– Разумно. Вор – всегда просто вор, политический же противник неизменно заслуживает внимания и в конечном счете уважительного отношения толпы. Меншиков не мог этого допустить.

– Итак, мысли о завещании отвлекли Меншикова от частного вопроса, каким стала для него Курляндия.

– Не забывайте, Грей, мы находимся здесь в области домыслов.

– Весьма убедительных, милорд!

– И тем не менее. Пусть наши агенты займутся по возможности серьезней именно завещанием. В данной ситуации оно будет сложным, предполагая несколько ступеней наследования.

– Закон о престолонаследии, принятый императором Петром, учитывает единственную волю – правящего монарха, он один вправе назначать себе любого преемника.

– В завещании императрицы Екатерины этот закон и будет использован. Но наследование в таком случае не предполагает прямой нисходящей линии. Его составителям придется оговорить первую, вторую и последующие очереди наследников. Вокруг этого и разгорится основная борьба. Но во всех принятых вариантах Меншиков постарается закрепить за собой первенствующее положение.

– Регентство? Но при ком? К тому же его легко лишиться особе нецарственного происхождения. Не вернее ли было бы ограничиться притязаниями на курляндскую корону?

– Вы берете на себя смелость определять границы человеческого властолюбия, Грей? Это в высшей степени опрометчиво с вашей стороны. Если человек испытывает жажду власти, большая власть для него всегда будет лучше меньшей. К тому же игра с Курляндией может быть возобновлена.

– Не им одним, милорд.

– Ты, никак, Петр Михайлыч, опять за сватовство взялся. Плохо тебе, что ли, так-то? Жизни другой ищешь аль в Петербурге успел о должности какой сговориться?

– Был я преданным рабом, государыня, твоим, им и помру. Только жизни покойной, как тебе хотелось, нам не видать, покуда престол курляндский не занят. Вывернулись мы из меншиковских рук, так это на сей час, а что он дале-то, светлейший наш, измыслит? Думаешь, от Курляндии отступится? Не так он прост. Ты не смотри, что весточек не шлет, приказами с того времени, что вернулись мы с тобой из Петербурга, не жалует. Ему одного приказа хватит, одного дня, чтобы все навыворот повернуть. Я, матушка, его тишины пуще грозы боюсь. Грозу отвести можно, в сторонку отойти, отсидеться, а здесь с какой стороны беды ждать, к чему приготовляться? Может, на ласковые слова царицыны доверилась? Так она сама себе хозяйкой никогда не бывала. Ей бы в чужой струне ходить да исподтишка свои делишки обделывать – где Монс, где Левенвольд, где кто другой подвернется.