— Нургельдыев! — донесся его внезапный крик.

Курбан с испугом оглянулся: Меджид, торопливо освобождаясь от веревок, развалившихся на обрывки с обугленными концами, поднимал верблюда, пинками в живот. «Уходит! Веревки пережег на костре и уходит!»

Гасан-оглы, словно шар перекати-поля, скатился в ложбину. Растерявшийся Курбан вскочил, не зная, догонять ли ему Гасана или спешить туда, где Меджид, и тут же увидел, что Меджид, оставив верблюда, побежал к автомату старшины.

Курбан выстрелил и промахнулся. Он обрадовался своему промаху. Убить односельчанина — такого не простят ему. Пролить кровь брата запрещает неписаный закон. Этим выстрелом Курбан убил бы свою будущую жизнь с Зохре.

Меджид продолжал бежать к автомату старшины, втянув голову в плечи, далеко выбрасывая вязнущие в песке ноги.

А что сделает Меджид, если схватит автомат? Прикончит Андроса и уйдет с Гасаном к тем, кто убил сына чабана. И разве Меджид не грозил убить его, если Курбан не развяжет веревки? Меджид, как шакал, спасал свою шкуру. Андрос спас его, Курбана, Андрос не жалеет своей жизни…

Собрав всю волю, Курбан навел мушку на то место, где лежал автомат, и, когда добежавший Меджид схватил его, нажал спуск.

— Курбан! — донесся плачущий голос Меджида. Прижав к животу автомат, Меджид направил его в сторону старшины, оседая на зыбком песке.

Курбан поймал на мушку соскользнувшую было фигуру Меджида и выстрелил еще раз.

Страшной тяжестью навалилась тишина. Не было видно ни Андросова, ни Гасана-оглы, ни Меджида, только слышался топот уходившего от перестрелки вскачь по плотному такыру верблюда.

Куда идти? За Гасаном-оглы? А Меджид? Попал ли в него? Или стоит подняться, и Меджид уложит очередью на автомата?

Какие-то короткие мгновения, решая что делать, Курбан оставался на месте, затем вскочил и бросился напрямик к Андросову.

Алая кровь залила лицо старшины, лежал он навзничь, раскинув руки. Над ухом зияла, словно разрез ножом, широкая рана.

Поодаль от Андросова уткнулся головой в песок Меджид Мухамедниязов, брат Зохре.

Стараясь не смотреть на Меджида, Курбан упал на песок рядом со старшиной, приложил ухо к его груди и едва не вскрикнул от радости. Сердце Андросова билось гулко и ровно. Услышав эти толчки, Курбан сорвал с пояса флягу и вылил почти всю воду на лицо и грудь старшины. Потом принялся бинтовать ему голову.

Андросов застонал, отстранил Курбана и, обхватив обеими руками голову, сел.

— Где Гасан? — выкрикнул он. — Где Гасан-оглы?

— Старшина, я думал… — начал было Курбан, но Андросов, не слушая его и бормоча ругательства, поднялся, зашагал к Меджиду. Подобрал автомат и обернулся. Курбан увидел его страшное от напряжения, залитое кровью лицо.

— Марш!

Курбан ускорил шаги, почти побежал рядом со сбивчиво петляющими следами Гасана-оглы.

Взобрался на бархан и тут обомлел: у подножья следующей гряды сидел бородатый, мрачного вида человек в надвинутой на самые брови папахе. В нескольких метрах от него валялся маузер.

— Старшина, сюда! — радостно воскликнул Курбан, увидев, как Гасан-оглы поднимает руки.

К стану возвращались втроем. Впереди, волоча раненую ногу, морщась от боли, шел угрюмый, не проронивший ни слова Гасан, за ним — с белым, покрытым крупными каплями пота лицом Андросов и поддерживавший его Курбан.

Около распластанного на песке, неподвижного Меджида все трое остановились. Кому нужна была его жизнь? Что сделал он, чтобы люди вспомнили о нем? Только спасал свою шкуру и бесславно погиб, как напишет в отчете Андросов — «при попытке к бегству».

Рукава Меджидова халата были прожжены в нескольких местах, следы ожогов виднелись на руке, сжимавшей горсть песку.

— А за сон на посту тебе все-таки придется отсидеть на гауптвахте, — рассматривая руки Меджида, проговорил Андросов.

— Ладно, старшина, сажай, — согласился Курбан. — Плохой человек был, шакал человек, — сказал он и, тяжело вздохнув, добавил: — Однако сестру, мамку жалко…

Лицо Андросова выразило минутное сожаление. Молчал опустившийся на песок, бережно, словно драгоценность, придерживавший раненую ногу Гасан.

Солнце палило немилосердно, а надо было заниматься раной Гасана-оглы, ловить убежавшего верблюда, собираться в дальний обратный путь.