С гулким стуком позади него сомкнулись створки тяжелой двери.

Тронный зал был таким огромным, что Пинг Понг не сразу заметил достопочтенного императора, сидевшего под балдахином из голубого шелка на серебряном троне, украшенном бриллиантами. Рядом с троном стоял маленький столик, а на нем — телефон, тоже с бриллиантами.

В зале было полным-полно народу. Все важные персоны Китая собрались здесь — и князья, и мандарины, и камергеры, и сановники, и мудрецы, и астрологи, и великие художники, и поэты. Императору они нужны были для решения важных государственных дел. Тут же находились и приглашенные музыканты с хрустальными скрипками, серебряными флейтами, и был приготовлен китайский рояль, весь инкрустированный жемчугом.

Музыканты только-только начали играть. Полилась торжественная мелодия. Все притихли и слушали с величайшим благоговением. Но Пинг Понгу некогда было ждать, пока музыканты доиграют до конца, тем более что в Китае концерты обыкновенно длятся гораздо дольше, чем где бы то ни было на свете.

Он протиснулся сквозь ряды придворных и, когда до императорского трона оставалось метров двадцать, плюхнулся со всего размаху на пол — так в Китае принято приветствовать императоров — и пополз, извиваясь, как дождевой червяк, прямо к серебряным ступенькам трона.

Придворные как-то забеспокоились, музыканты прекратили игру, так как теперь они сбились с такта, и в зале поднялся ропот недовольства.

Император Китая, очень высокий старец с жидкой седенькой бородкой, доходившей до самого пола, удивленно, но совершенно не сердито посмотрел на карапуза, распластавшегося у самых его ног.

— Что тебе надобно, малыш? — спросил он спокойно. — Почему ты прервал мой концерт?

Он говорил тихо-тихо, но таким особенным голосом, что его слышно было даже в самом дальнем конце зала.

— Джифф… Луфф… Локомотифф… Он… Они… В опасности!!! — только и сумел выдавить из себя Пинг Понг, запыхавшийся от быстрого бега.

— Не торопись, малыш, — мягким голосом попытался успокоить его император. — Что случилось? Расскажи все по порядку!

— Они ведь хотят спасти Ли Ши! — пропищал Пинг Понг.

Император стремительно вскочил.

— Кто? — закричал он. — Где они?

— В канцелярии! — ответил Пинг Понг. — У господина Пи Па По!.. Скорее!.. Двор… Дворцовая стража!

— При чем тут стража? Говори! — кричал взволнованный император.

— …Стража хочет убить их! — выдохнул наконец Пинг Понг.

Что тут началось! Все ринулись к выходу. Музыканты побросали свои инструменты и кинулись вслед за придворными. Впереди всех как вихрь несся император, окрыленный надеждой на спасение своей любимой дочери. А за ним гурьбой бежали сановники, министры и прочие придворные, среди которых был и маленький Пинг Понг. Ему стоило немалого труда поспевать за всей этой летящей сломя голову толпой, которая запросто могла раздавить кого-нибудь на своем пути. Во всяком случае, Пинг Понга было раздавить не слишком трудно.

А тем временем положение Лукаса и Джима становилось все хуже и хуже.

В комнате не осталось более ни единого стула, ни единого стола, ни какой-либо другой мебели. Теперь друзья оказались совершенно беззащитными перед наступающим противником. Вооруженная До зубов стража медленно окружала строптивых гостей.

— В цепи их! В кандалы! — кричал верховный бонза, которому все же как-то удалось встать на ноги.

Только вот от корзины ему никак было не избавиться, уж больно крепко она сидела у него на голове. Рядом стояли другие бонзы и писцы, которые хором вопили как резаные:

— Да, да, в цепи их! В кандалы! Это опасные шпионы!

Стража схватила Лукаса и Джима, заковала их в кандалы и надела наручники, после чего подвела их к верховному бонзе, стоявшему в компании двух других министров.

— Ну, как вы теперь себя чувствуете? — спросил верховный бонза, демонстрируя сквозь прутья плетеной корзины свою злобную улыбку. — Самое лучшее будет, пожалуй, отрубить вам сейчас же головы.

Лукас молчал. Он собрал последние силы и попытался избавиться от цепей. Но они были сделаны из прочнейшей китайской стали — хоть слона заковывай, ни за что не разорвет.

Глядя на старания Лукаса, министры ехидно ухмылялись, а писцы злорадно хихикали.

Лукас не обращал на них никакого внимания. Видя, что все его усилия напрасны, он прекратил сопротивление.

— Джим, старина! — сказал он, обращаясь к своему маленькому другу. — Недолго мы с тобой путешествовали. Прости, что я тебя втянул в эту историю.

Голос Лукаса звучал глухо, чувствовалось, что говорить ему было трудно.

У Джима комок подступил к горлу.

— Мы ведь друзья, — еле слышно ответил он. Губы его дрожали, но он изо всех сил старался держать себя в руках.