Для того, чтобы сделать данное открытие как бы частью себя, Йарра просматривала в памяти все происшедшее, отмечая произошедшие в ней изменения. Словно очищая осторожными руками луковицу, слой за слоем она проникала внутрь себя, понимая, что не столько учится, сколько открывает в себе все новые и новые таланты, до поры скрытые не только от окружающих, но и от нее самой. Дремлющая в ней сила просыпалась. Она распускалась в глубине существа Арахниды по мере продвижения вглубь Урочища.

Меж тем, вечернее затишье сходило на нет. Урочище просыпалось для потаенной, ночной жизни. Луна теперь не освещала пространство, полог леса был непроницаем также и для звездного света. Все поглотила тьма, которая имела свою собственную структуру. Что-то в ней плыло, копошилось, сгущалось и растекалось. Лунные лучи струились вниз, мерцая в чернильном море отдельными бело-желтыми колоннами, словно небо тщилось пронзить землю световыми стрелами.

Стрелы эти могли освещать лишь самое себя, оставив окружающий мрак на произвол судьбы. То и дело в вертикальные лунные дорожки вплывали чьи-то крылья, там чувствовалось мельтешение и шорохи, которые заставляли Йарру поминутно вздрагивать и придвигаться поближе к огню. В океане лесной тьмы, пронзенной небесными стрелами, пульсировал световой кокон, образовавшийся вокруг костра.

Кто-то огромный брел по ручью, тяжко вздыхая. С каждым шагом неведомого гиганта лягушачий хор на мгновение смолкал, неизменно возобновляясь при хриплом вздохе, которое издавало существо. Счастье еще, что шаги отзвучали далеко в стороне от стоянки Йарры. Но на девушку внезапно обрушилась новая напасть.

На танец огневых языков из тьмы слетались ночные насекомые. Поначалу это были серые мотыльки, которые бестолково врезались в Йарру, сгорая в огне. Потом появились жуки, которые кружились на границе света, яростно скрежеща крыльями и жвалами. Каждый из них был величиной с добрую курицу, и девушке приходилось поминутно вскакивать, размахивая головней, чтобы отогнать их подальше. Один из них ударился в шлем, едва не опрокинув девушку в огонь.

На жучиных крыльях играли рубиновые отсветы костра, и казалось, что вокруг костра мерцает живой купол из самоцветов. Иногда сквозь этот купол проносились твари покрупнее, которые метили схватить саму беглянку, и той несколько раз приходилось валиться на спину и провожать испуганными глазами мелькнувшие хищные силуэты крылатых ночных охотников.

Вскоре Йарра не только привыкла к жукам, но стала понимать, что их странная тяга к огню спасительна. Жуки служили живым щитом, заслоняющим ее от иных бестий, которые были крупнее и не в пример опаснее. Арахнида попыталась сосредоточиться на их жужжании, стараясь управлять ими так, как ей удалось это сделать со стервятником.

Первая же попытка воздействовать на рубиновый живой щит привел к удивительному открытию. Жуки прекрасно осознавали ее присутствие внутри светового кокона. Более того, они чувствовали неуклюжие попытки воздействовать на них. Йарра даже вскрикнула изумленно, когда уловила удивление жуков.

Именно добродушное удивление… Каждый из них в отдельности или не обладал направленной волей, или же его вибрации были недоступны мозгу человека. Но вместе они могли реагировать на ее усилия. Стая ночных гостей вдруг поддалась мягкому нажиму и закружилась вокруг костра не в изначальном беспорядке, а в причудливом хороводе. Девушка начала тихо смеяться, когда жуки, словно бы им понравилась затея двуногого, уже без усилий ее воли принялись перемещаться, все убыстряя темп движения.

Из далекого детства Йарры явился образ зонтика, раскрашенного изнутри алыми цветами, который руки Мамаши раскручивали и раскручивали над маленькой девочкой…

Словно бы уловив этот образ, рубиновые жуки соткали вокруг костра несколько стремительно движущихся узоров, отдаленно напоминающих нарисованные на зонтике цветы. У девушки уже начала кружиться голова, когда очередная темная тень, метнувшаяся к ней из-за границ шевелящейся вокруг тьмы, не нарвалась на алый цветок.

Послышался истошный писк, и в костер, взметнув ворох искр, обрушилось извивающееся тело. Йарра не разобрала очертаний ночного хищника. Пламя быстро охватило крылья и лапы, заканчивающиеся очень неприятными на вид клешнями. Ей запомнились лишь жвала, мертвенной хваткой вцепившиеся в горящую корягу.

— Спасибо… — искренне воскликнула беглянка и вдруг почувствовала, что алые цветы словно бы отвечают ей. Все ее существо наполнила веселая беззаботность, которую буквально излучала жучиная стая. Девушка вновь засмеялась и тогда поняла, что жукам словно бы нравятся ее забавы. Они мягко, но требовательно просили еще и еще…

Юная Арахнида представила огромного пылающего дракона, обвивавшегося вокруг костра. Живые уголья быстро приняли форму ее фантазии, но фигура быстро распалась. Видимо, им эта форма танца показалась слишком мудреной. Тогда девушка вновь представила себя под куполом льняного зонта, внутренняя часть свода которого украшена кругами, звездами, снежинками…

Вокруг костра порхал теперь калейдоскоп фигур, отражавших жар углей. Это продолжалось бесконечно. У Йарры заныла шея от постоянных неосознанных попыток вертеть головой в такт жучиному кружению. Хуже того, вновь начала болеть голова, словно после схватки со смертоносцем.

— Все, больше не могу, отстаньте!

Она уставилась на огонь, внутренне разорвав контакт со стаей. В воздухе словно повисло явное разочарование. Скосив глаза, беглянка с улыбкой отметила, что жуки пытаются сами воспроизводить нарисованные ее воображением фигуры. Надо сказать, что получалось у них не очень. Наконец им надоело это занятие. Стая вдруг поредела.